Беспощадные беседы владыки Антония

Книга «Уверенность в вещах невидимых» вышла в издательстве «Никея». Это перевод последней серии бесед, проведенных митрополитом Антонием Сурожским в лондонском приходе на английском языке.

По содержанию этот цикл бесед можно рассматривать как духовное завещание владыки. Митрополит Антоний свидетельствует словом и всем своим долгим жизненным опытом о необходимости самоотверженно, с непоколебимой верностью и честностью стоять перед Богом, не загораживаясь от Него своими несовершенными представлениями о Нем, о мире, о человеке, о себе.

Под руководством опытных переводчиков текстов митрополита Антония беседы были подготовлены к публикации членом Фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», кандидатом биологических наук, иммунологом Еленой Юрьевной Садовниковой.

Застенчивый, но открытый

– Елена Юрьевна, митрополита Антония Вы знали лично?

– Да, я работала в Лондоне семь лет и почти сразу попала в приход, в котором служил владыка.

– Последние беседы владыки отличаются особенной открытостью. Почему, как думаете?

– Мне кажется, сложно однозначно ответить на этот вопрос. Думаю, важно помнить, что владыка от природы был застенчивым человеком. И в то же время он намеренно, твердо и последовательно стремился быть предельно открытым и уязвимым.

Елена Садовникова

Однажды в начале своего священнического пути он открыл книгу Священного Писания, и его глаза упали на строку, которую он прочитал неправильно, причем прочитал неправильно три раза: «Отдай свою душу, чтобы напитать голодного» (Ис. 58:10).

И он воспринял эти слова как призыв Божий и пронес верность этому призыву через всю жизнь. И то, что он прочитал их неправильно, только поддерживало в нем убеждение, что эти слова были обращены лично к нему. Знаете, если до конца открыться, то потом сложно еще больше открыться.

Помнится, на отпевании владыки архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс говорил именно об открытости митрополита Антония. Услышанные им в молодости слова владыки о том, что душа священнослужителя как рынок, на котором каждый может взять, что хочет, подвигли молодого Роуэна Уильямса на священническое служение.

Но главная черта митрополита Антония, как мне кажется, это абсолютное следование  Евангелию. Это проявляется во всем – в большом и малом. К примеру, владыка от природы обладал большими дарами — фотографической памятью, аналитическим умом, способностью концентрироваться, острой наблюдательностью.

Помните слова Евангелия: «Отвергнись себя и следуй за Мной» (Мк.8:34)? Однажды он обнаружил, что может читать мысли на расстоянии, тогда он помолился и обратился к Богу: «Господи, если это от Тебя, пусть останется. Если нет, пусть исчезнет». Наутро всё исчезло. Навсегда.

Вот другой пример: в юности, будучи лидером в молодежных лагерях, он имел необыкновенную популярность. И его духовный отец заметил: «Что-то ты чересчур популярный!» И будущий владыка пришел на встречу лидеров лагерей и сказал: «Мне не интересно больше заниматься молодежной работой, у меня есть другие занятия, я ухожу». Знаете, это очень сложно — отказаться от того, что у тебя хорошо получается, причем не с видом жертвы, внутренне красуясь (вроде как: оставлю мирскую суету для духовной пользы), а выставив себя в неприглядном виде.

Владыка производил очень сильное впечатление на людей своей яркостью, блеском, талантом, выправкой и сильно страдал от силы производимого впечатления, потому что всегда стремился привести человека ко Христу, а не к себе, а сам старался стать прозрачным, исчезнуть. Для человека таких блистательных способностей это невероятно сложно.

Однажды, когда его попросили написать автобиографию, в ответном письме он так и написал: «Я хочу исчезнуть».

Собранность и цельность

–  «Уверенность в вещах невидимых» – это сборник последних бесед владыки. В чем его уникальность?

– Эти беседы сразу, еще когда я их слушала в Соборе, поразили меня своей значительностью. У меня нет богословского образования, но впечатление было именно такое: я столкнулась с чем-то невероятно значительным, и это впечатление стало убеждением по мере вчитывания и продумывания бесед.

Мне думается, что они уникальны не только на фоне других богословских работ, но они уникальны и для владыки: в них концентрация и отточенность его мысли, всегда сосредоточенной и четкой, доходит до предела, И говорит он о последних пределах, конечных истинах, о вещах невидимых, значимость которых можно выразить и уловить только за пределами слов.

Беседы являются не только образцом глубины духовного опыта, но и образцом ораторского искусства. Представьте себе: владыка проводил устные беседы на протяжении девяти месяцев, приблизительно раз в две недели, а канва, сюжет этих бесед, последовательность аргументации, логического построение сюжетов – все четко и продуманно структурировано. Удивительно, как он в течение девяти месяцев держит в голове все, о чем он говорил каждые две недели.

Каждая из бесед в отдельности является законченным, цельным дискурсом, и в то же время все 15 бесед ложатся в цикл неслучайным образом. Каждая занимает свое законное место. Например, можно заметить, что первая беседа является зеркальным отражением последней, вторая перекликается с четырнадцатой, и так далее.

– Почему именно такое построение?

– С одной стороны, это согласуется с правилами построения академического цикла. С другой, такая композиция бесед отражает особенность личности автора, если можно так сказать. Для владыки характерна удивительная цельность — цельность личности, цельность служения, цельность слова, и эта цельность проецируется на его учение. Цикл бесед отражают его внутреннюю собранность и цельность.

Беспощадные беседы

– Можно ли говорить о какой-то доминанте последних бесед владыки?

– Я в течение многих лет задавала себе вопрос, о чем же эти беседы, и конечного ответа не нашла. Но мне кажется, одно из ключевых слов этого цикла —уверенность. Владыка начинает цикл с уверенности и заканчивает словами об уверенности.

Вы помните, как он рассказывает о том, как после завершения его передачи на Би-Би-Си редактор программы, видимо, атеист, с некоторым беспокойством и резкостью сказал, что владыку больше не будут приглашать выступать.

Владыка спросил: «Неужели беседа была настолько плохой?» Редактор ответил: «Нет, но нам не нужна ваша уверенность». Нужны, мол, сомнения,  вопросы, а не ответы, политкорректность и пр. Думается, что редактор почувствовал свою публику и, прежде всего, себя, свои представления, незащищенными от непоколебимой уверенности, которая звучала в словах владыки.

Я боюсь, мне слишком сложно пересказать, что является главным в беседах. Самому владыке это показалось сложно: где-то у него прорывается: «Простите, я не могу это объяснить». Он пытался выразить словами невыразимое, самое глубинное, то, о чем могут сообщить «глаголы неизреченные».

Вероятно, ключевая фраза этих бесед – уверенность, которую дает только Бог.

В ходе бесед владыка перечисляет то, чем мы можем подкрепить свою веру, —Священным Писанием, молитвой, опытом святых, опытом других людей, познанием… Путей к Богу много, но в беседах постоянно звучит «но». Да, Писание, но не забывайте, что мы чаще всего читаем перевод. Да, иконы, но помните, что они творение иконописца, опыт, переданный красками. Всё может вести к Богу, но Путь с большой буквы — все равно только Христос. Только Бог дает путь. Только Он может взять за руку и повести по водам.

И еще мне кажется, что эти беседы достаточно беспощадные.

– Почему беспощадные?

– Я имею в виду честность, к которой эти беседы призывают: владыка призывает и прежде всего сам стоит перед Богом с предельной честностью, беззащитно, без всяких барьеров, подпорок и оправданий.

Как пример могу привести интерпретацию греха Иуды. Если первый раз прочитать эту беседу, может сложиться впечатление, что владыка оправдывает Иуду.

Но если вчитываться, то в этой интерпретации присутствует именно беспощадность, острое сознание греховности человеческой природы.

Владыка говорит о том, что Иуда не хотел предать своего Учителя, а спровоцировать кризис, чтобы в создавшейся ситуации проявилось могущество Христа. Но ведь получается, что такая простая на первый взгляд вещь, как провокация, приводит к убийству Бога. Провокация — некрасивое слово. Речь скорее идет о безответственности, самонадеянности, желании достичь желаемого облегченным образом.

Владыка предполагает, что Иуда не думал, что все кончится распятием Христа. Но задумаемся, как часто человек старается что-то быстрее, проще сделать, не думая о последствиях. Как часто хочется подтолкнуть события! А это граничит с безответственностью, которая может привести к страшным последствиям. И оказывается, что оправданий для безответственности нет.

Если же говорить о стиле владыки, то можно выделить две особенности. Его формулировки невероятно четкие, отточенные, почти как цитаты из учебника догматического богословия. Изложение очень жесткое, насыщенное.

Вторая особенность, которая отчасти связана с первой, – это то, что некоторые слова и понятия используются им наподобие терминов, причем слова обычные, распространенные в повседневной речи. Владыка, вероятно, здесь использует свой естественнонаучный багаж. Он получил образование на биологическом факультете, затем на медицинском. Научная терминология отличается тем, что она достаточно постоянна и точна, и это очень помогает изложению и пониманию сложного материала.

Мне удалось заметить несколько слов-терминов в текстах митрополита Антония. Например, он использует слово «проблема» в определенном значении на протяжении 30 лет.

Как я это обнаружила? Излагая содержание первых глав книги Бытия, владыка говорит о том, что после падения «творение стало проблемой». По-английски это звучит так: «Creation became a problem». Я очень долго билась над переводом этой фразы, потому что звучит она достаточно коряво даже на английском в том контексте, в котором употреблена.

А потом я обнаружила английские беседы тридцатилетней давности, где владыка дает определение словупроблема – это новые условия, в которые поставлен человек, и из-за этих новых условий ему приходится что-то решать, по-другому вести себя. После падения человек вступает в другие, новые  взаимоотношения с тварью, тварь не пала, она невинна, не является препятствием или соблазном, она просто стала другой, – и это называется проблемой.

Первичный смысл слов

– Есть ли еще какие-то слова, которые имели бы авторский смысл у владыки?

– Да, и их много. Это даже не авторский смысл, потому что владыка опирается на этимологию, а не на собственные предпочтения. Он очень любил языки и любил разыскивать глубинный смысл слов. Некоторые его беседы просто начинаются с определений понятий, о которых он собирается говорить.

Например, когда его попросили прочитать курс лекций о красоте, то треть первой лекции он посвятил перечислению и анализу разных определений красоты, а в конце предложил свое.

Владыка не изобретает новое значение слов, он открывает первичный смысл, то, как он пользуется языком, по выражению отца Сергия Овсянникова, можно назвать «очищением смыслов».

Например, митрополит Антоний часто говорит о том, что такое любовь. В одной из своих бесед на английском он дает определение любви, совершенно неожиданное: любовь — это «ликующая жизнь в избытке». Дальнейшее содержание беседы раскрывает такое понимание любви. Любовь агрессивная, знающая, что лучше нужно любимому или что от него можно получить, как, например, от клубники со сливками, – это не Божия любовь. А «жизнь в избытке», даруемая Богом любовь, изливается на всех, независимо от того, плох или хорош человек, полезен или неприятен.

Иногда употребление определенного слова дает ключ к пониманию целой проблемы. Может быть, это моя фантазия, но я все-таки расскажу один пример.

Когда владыка излагает евангельский рассказ о Фоме Неверующем, он употребляет совершенно необычное для его словаря слово test. Заметив это, я удивилась и решила, что это – оговорка.

И вот однажды на конференции по диалогу между наукой и религией, во время довольно жесткого обсуждения легитимности экспериментального подхода к познанию окружающего мира, меня вдруг осенила мысль, навеянная вот этим словом test. Надеюсь, что она не кощунственная. Да простит меня апостол Фома, если я ошибаюсь, но по сути ведь он поведал, что хочет провести нечто наподобие эксперимента: если он вложит палец в раны Христа и обнаружит живое тело, то поверит в Воскресение.

И удивительно, что Христос благословляет апостола на подобное действие: да, попробуй, проверь экспериментальным путем (один из переводов слова test). И тут встает более широкий вопрос: имеет ли человек право на познание, или познание является путем погибели, имеет ли человек право задавать вопросы Богу?

Елена Садовникова

– Есть ли какие-то слова владыки, которые Вы вспоминаете, когда Вам особенно тяжело?

– Однажды у меня был совершенно позорный эпизод. Действительно, позорный. Я не красуюсь. После того, что случилось, я подошла к владыке и говорю: «Владыка, я трус». Он меня так погладил по голове и говорит: «Ничего, и для трусов есть место в Царствии Небесном».

И еще он часто рассказывал одну притчу. В Англии есть собаки, стерегущие овец. По жесту или свисту хозяина собака-пастух гонит овец в нужную сторону. Владыка говорил, что христианин должен быть как собака, которая внимательно смотрит на Бога-хозяина и слушается каждого Его жеста. Но при этом он добавлял: «Только не забывайте вилять хвостом!» Не забывайте радоваться!

Елизавета Меркулова