В статье речь пойдет о двух взаимоисключающих моделях социализма. Это выстроенный на принципах российского большевизма, полностью дискредитировавший себя социализм советского образца и его концептуальная противоположность — ориентируемая на развитие человеческой личности западная модель: социализм как неотъемлемая составляющая европейской культуры, христианского мировосприятия. Современный капитализм — это глубоко социализированный посткапитализм. Прошедшие после крушения "советского" социализма десятилетия убеждают нас в том, что процессы социализации капитализма углубляются. Это общецивилизационная тенденция. Наша политика направлена на то, чтобы окончательно выкорчевать остатки тоталитарного социализма.
А каково наше отношение к западному социализму? Возможно, кто-то скажет, что эти вопросы не ко времени, но это не так. Чтобы понять самого себя, понять не только свое прошлое, но и логику нашей евроинтеграционной перспективы, для нас жизненно важно разобраться в этих далеко не простых вопросах. Российский большевизм сделал все, чтобы монополизировать понятие "социализм" как инструмент реализации своих тоталитарных устремлений. В итоге, пишет выдающийся ученый-психолог Э.Фромм, слово "социализм" превратилось в "слово-приманку", оно "стало в России лживым". Нам нужно найти в себе интеллектуальные ресурсы очистить наши представления о социализме от этой лжи. Христианские ценности западного социализма В советское время насаждалась мысль, что социалистическая идея берет свое начало от теоретических постулатов французского утопического социализма конца XVIII — начала XIX ст.
Положенная в основу большевистской практики модель так называемого научного социализма выстраивалась на соответствующих постулатах. В действительности исторические истоки социализма имеют иное основание. Их исходной формой стал основанный на принципах раннего христианства христианский социализм, социализм с основополагающей версией построения царства Божьего на Земле. Речь идет о христианском социализме как мировоззренческом фундаменте европейской модели социализации. В ее основе основополагающие догматы христианства по поводу абсолютной ценности человеческой личности — неприкасаемом достоинстве каждого человека, свободе и равенстве всех.
В системе этих ценностей человек с его потребностями — не просто конечная цель миросоздания и действительная "мера всех вещей", но и "цель в самом себе". В этих определениях акцентируется на естественной ценности человека. Эта ценность — не данность общества, это исходная целеполагающая его основа. Общество формируется во имя того, чтобы на каждом историческом этапе адекватно своим возможностям обеспечивать максимальную реализацию соответствующих ценностей. Мы говорим таким образом не о социализме-формации, социализме-экономике, а о социализме как о перманентном (с учетом, естественно, логики историзма) процессе социализации общества, как об исходной мировоззренческой доминанте, морально-нравственном императиве. Важно понимать, что социализм в этом определении не может претендовать на свою логическую завершенность. Его развитие, равно как и развитие богатства человеческой личности, не имеет начала; оно одновременно и бесконечно. Социализм — это бесконечная социализация общества, наполнение социальным содержанием всей совокупности его функциональных структур: государства, экономики и духовно-социальной сферы. Это процесс, который можно постоянно совершенствовать, но нельзя довести до какого-то системно определенного состояния.
В реализации идеи социализма, писал по этому поводу один из основателей европейской социал-демократии Э.Бернштейн, "движение — все, цель — ничто". "Наличие в социализме элементов недосказанного", акцентировал политик, не девальвирует, а наоборот, возвышает общественное достоинство соответствующей теории, делает ее "неизменно значимой". Эта логическая конструкция в последующем стала программной в развитии западной социал-демократии. Речь идет не только о программных целях социал-демократической партии Германии. В программном документе французских социалистов акцентируется на том же: "Социализм — это движение к социализму".
В программе шведских социал-демократов аналогичное: "Социализм — это не модель, которую мы можем принять, а процесс, в ходе которого мы обучаемся сами определять свою историю". Основанные на моральных ценностях христианства социал-демократические идеи социализма были весьма популярны в дореволюционной России, в частности, и в Украине. Среди их основателей — наш земляк, киевлянин, один из последовательных критиков большевистской модели социализма, выдающийся философ Н.Бердяев.
Социализм, не вышедший за пределы экономического детерминизма, полагал ученый, теряет главное — свою гуманистическую направленность. В действительности "социализм как вековечное начало… не есть та или иная экономическая организация. Социализм есть явление духа, есть социальная проекция христианского персонализма". Подобные обоснования мы находим и у Туган-Барановского. В его интерпретации социализм — это прежде всего понимание исторического прогресса как развития индивидуальности человеческой личности, естественной свободы человека. "Социализм, — аргументируя это, утверждает украинский ученый, — есть требование естественного права человека на свободу". Этими примерами хочу сказать, что дореволюционная Россия — это не только большевизированная модель социализма, но и широко представленные в духовной сфере общества мировоззренческие концепты подлинно гуманного социализма, социализма в человеческом измерении. Почему общество отдало предпочтение административным постулатам социализма, это не риторический вопрос. Он непосредственно касается и нас. Выстраивая мировоззренческую систему собственного государства, мы обязаны осмыслить и это.
Социализация капитализма
Положение о том, что по своим характеристикам современный капитализм представляет собой глубоко социализированный посткапитализм, не может вызывать сомнений. Это общепризнанная данность, которая, однако, не всегда декларируется. Все хорошо знают: в Швеции или Дании всегда было на порядок больше реального социализма, чем когда-то у нас, но эти страны никогда не назывались социалистическими. Основным индикатором социализации является принципиальная коррекция целевой функции капитализма, ее все большая переориентация не на накопление капитала, а на умножение богатства человеческой личности. Не оцениваю этот процесс как "конец игры" для капитализма. Речь идет о положительном отрицании сущностных индикаторов капитализма — они оседают в основание функциональных структур общества, реализуя таким образом свои доминанты опосредованно. В этом проявляется не слабость, а наоборот, жизнестойкость капитализма, его адаптивные возможности. Маркс не учитывал этих возможностей. В итоге его теоретические постулаты далеко не во всем выдержали проверку историей. Необходимо осознать объективную обусловленность интенсификации социализации, наблюдаемой в наши дни. В ее основе — возрастающая самодостаточность человеческой личности.
Речь идет о естественном результате общецивилизационного прогресса. Коррекция целевой функции капитализма определяется этим. Когда говорят, что нынешняя эпоха является переломной, что это эпоха глубоких бифуркаций, то вижу в этом отражение отмеченного — самодостаточный человек, человек с усиливающимся восприятием собственного достоинства требует адекватных преобразований общества. Глубоко убежден и в том, что бурные события нашего времени, в их числе цветные революции на постсоветском пространстве, наши Оранжевая революция и Революция достоинства, революции арабского мира, имеют именно этот подтекст. Важно понимать и то, что в логике социализации присутствует принцип конвергенции двух систем — капитализма и социализма. Напомню читателю, что теория конвергенции — не изобретение коммунизма. Наоборот. В мировоззренческой системе большевизма она оценивалась как проявление "буржуазности". Основателем соответствующей теории по праву считается выдающийся нидерландский ученый, нобелевский лауреат Тинберген.
Ее идеи активно отстаивали Ростоу, Ясперс, Шумпетер, Гелбрейт и другие известные ученые. Главное в этой теории — положение о деполитизации рационального. Рациональное в развитии общества не подчиняется логике "свой" — "чужой". Это формирует основу конвергенции. Известные заимствования капитализмом сформированных в свое время в советской системе отдельных элементов общерационального объясняются этим. И еще одно предварительное замечание. Как отмечалось, вопреки предположениям, после крушения тоталитарного социализма девальвации мировоззренческих ценностей социализации западного общества не произошло. По-прежнему весомыми остаются позиции социал-демократии.
В 2009 г. Социнтерн объединял в своих рядах 156 партий из 126 стран, многие из которых в разное время были правящими. Указывая на это, я вовсе не утверждаю, что социализация капитализма — эксклюзивный продукт социал-демократической политики. В действительности этот процесс выстраивается на более широкой мировоззренческой платформе. В его основе — взаимообогащение социал-демократии и социального либерализма, их концептуальный синтез. Фундаментом соответствующего синтеза являются основополагающие догматы христианства по поводу абсолютной ценности человеческой личности и, соответственно, принципов социальной справедливости в развитии общества.
Теперь о самом процессе социализации.
Принято считать, что начало этого процесса положили известные социальные реформы Бисмарка и Чемберлена. В их результате, пишет известный немецкий экономист Ойкен, "удалось приблизить решение социальных вопросов совсем иначе, чем это видел Маркс". И все же фундамент системной социализации капитализма сформирован на основе осуществляемых по рецептам Кейнса реформ Рузвельта. Их результатом стала сущностная перестройка буржуазного государства — формирование state welfare, то есть социально ответственного государства. В послевоенные годы центр социализации капитализма переместился в Европу. Существенно углубляются механизмы state welfare. Государство перестает быть комитетом по управлению делами буржуазии, "клубом богатых" (Гелбрейт). Его основной функцией становится реализация принципа социальной справедливости и на этой основе — поддержание социального равновесия, в чем объективно заинтересованы все слои общества, в том числе и класс имущих, не только слабые и обездоленные, но и сильные.
Социально ответственное государство — это вовсе не аналог просоветской модели государственного патернализма и уравниловки. Речь идет о принципиально ином — об ответственности государства за создание равных возможностей самореализации личности. Это не исключает логику социальной дифференциации. Общественное мнение согласно с этим. Вот пример. В 1980-е годы прошлого столетия, во времена Рейгана, благодаря политике активного стимулирования предпринимательства, число миллионеров в США почти удвоилось. Их стало около миллиона. Как свидетельствуют данные социологии, почти 70% американцев одобрительно отнеслись к этому, полагая, что соответствующее восхождение отдельных лиц по ступеням социальной иерархии стало результатом индивидуальных усилий. И это объяснимо: make yourself — самый почитаемый в США месседж.
Кейнсианская модель социализации имеет еще один принципиально значимый аспект. Она касается наполнения социальным содержанием частной собственности. Основой тоталитарного социализма является "экспроприация частной собственности". Кейнс выдвигает противоположную формулу. "Не собственность на средства производства, — пишет он, — является самой существенной для государства. Необходимые меры социализации можно вводить постепенно, не ломая установившихся традиций общества". Имеются в виду традиции частной собственности. Она в кейнсианском социализме остается безальтернативной. Каковы результаты системной демократизации частной собственности? Это, в первую очередь, преодоление товарности рабочей силы.
Адекватным образом меняются отношения между трудом и капиталом — они приобретают признаки симметричности и взаимной ответственности, превращаются в отношения партнерства и сотрудничества. Новым содержанием наполняется система управления. Как считает известный американский экономист П.Дракер, речь идет о "конце управленческой иерархической вертикали" — "все меньшее число работников становятся просто "подчиненными"; они все в большей степени становятся "партнерами". В этом смысле, подчеркивает ученый, "институт частной собственности перестает быть основой организации производства".
Мы говорим о социализации внутрифирменных отношений как инструменте активизации творческого потенциала работников, что не только для отдельного человека, но и общества в целом особо значимо. Перспектива Какова логика перспективы? Социализация постиндустриальной модели общества, которая лишь утверждает свои ценности, несет на себе принципиально новую нагрузку. Это не социализация того, что есть в структуре капитализма, а нечто иное — формирование элементов социализации на собственной основе. Понимаю условность используемой здесь терминологии. Понятийный аппарат постиндустриализма еще не сформировался, и, скорее всего, в его багаже понятиям "капитализм" и "социализм" вообще не найдется места. Но это не меняет сути проблемы.
То, что формирует в системе постиндустриализма новое, не отрицает, а наоборот, усиливает логику социализации в ее человекоцентристском содержании. Если попытаться вычленить квинтэссенцию этого, то здесь определяющими являются качественно новые возможности для человека все более полно утверждать на всех уровнях своей жизнедеятельности самого себя, свои достоинства, собственное "Я". Человечество шаг за шагом продвигается (естественно, не без коллизий) в этом направлении. Мы говорим о достоинствах реальной свободы.
У Маркса — это царство свободы, это начало подлинной истории человечества, общества, в котором "развитие человеческих сил становится самоцелью", это, в конечном итоге, доминантность постматериального канала экономической эволюции — экономики, которая размещается "по ту сторону собственно материального производства".
Формирующийся уже в наше время новый генотип социализации увязывается мной с реализацией именно этих приоритетов. Недавно вышла в свет моя книга "Маркс и современный мир", в которой эти вопросы анализируются на широком фактическом материале. Коснусь лишь одной позиции, она видится весьма значимой. Речь идет о возрастающей значимости социального капитала, выступающего в качестве приоритетного начала интеллектуальной (постиндустриальной) экономики. Наиболее фундаментальным исследованием этой проблемы является книга американского ученого Фукуямы "Доверие", в которой формирование социального капитала увязывается с процессом "спонтанной социализации".
"Спонтанная социализация, — утверждает автор, — понятие, входящее в понятие социального капитала". В итоге выстраивается трехзвенная взаимозависимость факторов развития: спонтанная социализация формирует доверие; доверие предопределяет накопление социального капитала; социальный капитал выстраивает фундамент "одухотворения экономической жизни". Анализируя реальную практику стран Запада, Фукуяма выделяет японскую модель социализации. Он пишет: "Япония демонстрирует, пожалуй, высочайшую степень спонтанной социализованности среди всех современных наций". Хочу напомнить, что Фукуяма приобрел известность после публикации в 1989 г. статьи "Конец истории?", в которой падение Берлинской стены оценивалось как "неоспоримая победа либерализма" и "конец социализма". В книге "Доверие" обосновывается, казалось бы, противоположное — "задача поддержания социализированности". Логике спонтанной социализации посвящен целый раздел книги — десять глав. Но в этом нет противоречия, этим подтверждается то, о чем речь шла выше: социальный либерализм, последовательным приверженцем которого является Фукуяма, не отбрасывает, а органически включает в себя позитивную социализацию. Что касается тезиса по поводу "конца социализма", то и здесь все корректно — речь идет о конце тоталитарного социализма советского образца. Мы говорим о позиции очень влиятельного в Вашингтоне ученого, сотрудника Центра стратегических исследований RAND Corporation — одного из старейших "мозговых центров" США. О нас Очень не хотел бы, чтобы данные обобщения воспринимались в политизированном контексте.
Из моих многочисленных публикаций, в тот числе и на страницах ZN.UA, читатель знает меня как сторонника социально-либеральной парадигмы перестройки бывшего общества, которую считаю безальтернативной. В предпочтениях этой модели мы не ошиблись. Ошибались в другом. Отрицая прогнившую, абсолютно бесперспективную конструкцию государственного социализма, мы не учитывали того, что согласно объективным канонам общественно-исторических трансформаций логика отрицания старого должна осуществляться на конструктивной основе — путем положительного отрицания. Мы же отбросили даже те функциональные конструкции, которые в контексте социализации были восприняты капитализмом. Сработал принцип маятника. Упредить это практически было невозможно. Итог известен.
По идее, постсоветский капитализм должен был обогатить потенциал общецивилизационного прогресса. Этого не произошло. По сути, вся зона постсоветского пространства (включая, в первую очередь, Россию) превратилась в эпицентр интенсивно нарастающей нестабильности. Объяснение этого в названных мною причинах — в наших попытках преодолеть большевизм большевистскими методами: рубить все под корень, проводя системные реформы, выкорчевывать все "до основания". На этом необходимо акцентировать из-за угрозы нового витка реанимации большевизма в наши дни. У нас действительно есть все основания говорить о конце постсоветской эпохи.
Революция достоинства — инструмент решения этой задачи. Но любая революция, даже самая радикальная, не может трактоваться как разрыв истории. Мы говорим о принципе преемственности, о соединении в трансформационном процессе логики прерывного и непрерывного. Прогресс истории основывается на этом. В свое время Ющенко и Янукович, придя к власти, заявляли, что начинают все сначала. Это же три раза в день повторяют Яценюк и его министры. Хотелось бы, чтобы мы поняли не только реальную несостоятельность, но и всю опасность подобной позиции. Система "хоронить самого себя" — самая деструктивная в практике любого общества. Чтобы не повторять ошибки прошлого, в наших стратегических обоснованиях мы обязаны это учитывать.
Немає коментарів:
Дописати коментар