Чин диаконисс и феномен монашества "в миру" в православной церкви

Павлов С.В.

Учреждение диаконисс восходит к временам апостольским: «Представляю вам Фиву, сестру нашу, диакониссу церкви Кенхрейской», пишет ап. Павел в послании к Римлянам (16:1). А в 1 Тим (5:3, и дал.) и Титу (2:3-5) он говорит о вдовах, которым поручает наставлять женскую половину христианского общества. В ранней Церкви они иногда также назывались старицами. Это связано с тем, что первоначально диаконисс избирали из вдов, и канонический возраст их сперва был определен, согласно с выражением ап. Павла, в 60 лет (1 Тим. 5:9), но в 451 г. Халкидонский собор (правило 15) решил поставлять диаконисс с 40 лет [1, с.157]. Позже это служение было разрешено наравне с вдовами и девам. Например, сестра свт. Григория Нисского, преп. Макрина, была диакониссою, будучи девою.

Служение диаконисс было разносторонним. Так диакониссы были прекрасными учителями истин веры, которые не вызывали подозрений и нареканий (например, Оригена язычники обвиняли в соблазнении женщин, посещавших катехизическую школу). Помимо наставлений готовившихся к крещению женщин в обязанности диаконисс также входила помощь епископу при их крещении и помазание вместо него частей тела, за исключением лба; забота о больных и бедных; помощь при организации богослужений и трапез. А если по причине беременности или болезни какие-то женщины не могли присутствовать на литургии, диакониссам доверялось приносить таковым Св. Дары на дом.

Судьба этого института в различных местностях была не одинакова. Вообще диаконисы были более распространены на Востоке, чем на Западе, где уже довольно рано появляются попытки отмены этого учреждения. Оранский Собор в 441 г. (правило 26) запретил вновь поставлять диаконисс, а существовавших постановил низводить в разряд мирян [1, с.157]. Вероятно, эти распоряжения стоят в связи с изменившимися обстоятельствами времени: распространяющийся все более и более обычай крещения детей сделал участие в этом таинстве диаконисс ненужным, а присутствие их в клире, обязательно безбрачном, казалось не совсем безопасным или приличным. На Востоке же, напротив, их корпорация пополнялась женами епископов, разлучившимися с мужьями при поставлении их в этот священный сан.

В византийском обряде литургическое возложение рук при посвящении диаконисс в точности соответствует посвящению диаконов. Так, по словам греческого богослова проф. Панайотиса Трембелоса, диакониссы в ранней церкви «удоставивались не просто возложения рук, но настоящего рукоположения и занимали положение ниже диакона, но выше иподьякона» [7, с.54] Весьма любопытно, что в сирийском памятнике III в. говорится: «Диакон стоит на месте Христа <…> а в лице диакониссы мы почитаем Святого Духа» (2:26). Нечто похожее мы встречаем и в Апостольских постановлениях (2:26:5-6).

Уже в 3 веке диакониссы представляли собой многочисленную корпорацию. Посвящение себя служению церкви именно в безбрачной и организованной форме, по-видимому, также сложилось прежде всего в среде женщин-диаконисс и их окружающих девственниц. Когда родившийся в первой половине III в. основоположник пустынного жительства Антоний по смерти родителей покидал свое родовое городское жительство, он сдал свою младшую сестру уже в готовое сложившееся девичье общежитие — «парфенон» [2, с.157]. Высший расцвет института диаконисс пришелся на 4-6 вв. Так в новопостроенном в 537 г. соборе св. Софии в Константинополе было 40 диаконисс [3, с.296]. Однако к 12 в. этот чин постепенно отмирает.

Ко времени крещения Руси чин диаконисс уже стал приходить в упадок, поэтому в русской Церкви его никогда не существовало. Однако к 19 веку ситуация изменилась и впервые в Русской Церкви заговорили о восстановлении этого древнего чина. С чем же это связано?
 В 19 в. в России имел место бурный рост женского монашества.  Число монахинь на 1825 г. составляло 1882, на 1914 г. – 17283. Число послушниц за этот же период времени возросло в 17 раз и составляло 56016, в то время как число послушников возросло в 4,5 раза (на 1914 г. – 9485 человек) [4; с.563]. Ко второй половине 19 века по всей стране стали возникать новые женские общины. Однако большинство участниц этих общин так и не принимали монашество, они оставались послушницами. Для этих женских общин характерна бурная хозяйственная и социальная жизнь. При монастырях создаются школы, училища, приюты для сирот, мастерские. И это стремление к социальной деятельности на первый взгляд плохо сочеталось с монашеским чином и с монашеской аскезой. Строгие общежительные уставы часто вообще запрещали монахам покидать территорию монастыря, поэтому широкая социальная деятельность монастырей вызывала порой неодобрение. Так издатель «Троицких листков» еп. Никон, неоднократно высказывался в печати, что «подобного рода обители можно признать полезными и почтенными, но называть их монастырями не должно, ибо они преследуют цели, мирские, благотворительные, чуждые монашеству» [8, с.141]. Итак, сама практика этих общин породила мысль о создании иного, не монашеского чина, а чина диаконисс.

Потребность в диакониссах возникла независимо и в ходе миссии. Первым, кто стал ходатайствовать о восстановлении этого чина, был преподобный Макарий (Глухарев), известный алтайский миссионер. Проект воссоздания чина диаконисс о. Макарий отправил епископу Агапиту Томскому с просьбой препроводить в Святейший Синод. Другой экземпляр был отправлен на имя Николая I. Определение Синода гласило: «Прошение архимандрита Макария оставить без действия, и рукопись возвратить при указе томскому преосвященному» [5, с.64] По-видимому, проект был показан и святителю Филарету (Дроздову), московскому митрополиту, который в одном из своих писем Макарию писал: «Я не почитаю восстановление сего чина ни бесполезным, ни невозможным, но вы видите, что мысли ваши дошли до начальства и не встретили сочувствия» [5, с.64]. Интересно, однако, что переписка с Макарием относительно диаконисс повлияла и на самого митрополита Филарета; он пошел даже далее, чем алтайский архимандрит. В 1840 г. митрополит посвятил настоятельницу Спасо-Бородинского монастыря Марию в сан игуменьи по чину диаконисс. Однако создать женскую общину в ставке Алтайской миссии, Улале, удалось только после смерти о. Макария. Активная деятельность женщин на Алтае продолжалась на протяжении всей истории миссии.

Вновь поднят был вопрос о восстановлении чина диаконисс игуменьей Леснинской общины Екатериной. Она обратилась в 1906 г. в Предсоборное присутствие с докладной запиской с ходатайством о восстановлении служения и звания диаконисс. Игуменья хотела, чтобы ее монастырь стал местом, где диаконисы могли бы получать необходимое богословское и медицинское образование.

По этому поводу на Предсоборном присутствии был рассмотрен отзыв архиепископа Евлогия. Владыка отметил, что нет оснований отрицать существование института диаконисс, однако подчеркнул, что «восстановление этого института требует особенной осмотрительности». Сам же вопрос рассматривался в Предсоборном присутствии на заседаниях 4 отдела 20 и 21 марта 1906 г. Отделом было принято постановление: «Желательно восстановление института диаконисс, в особенности в тех приходах, где существуют женские благотворительные кружки. Из числа этих преданных Церкви женщин достойнейшие девственницы или вдовы, достигшие 40-летнего возраста, могли бы быть посвящены в диакониссы по чину, который существовал в древности» [5, с.29]. Были также составлены «Правила для жизни и деятельности православных диаконисс». Они были включены в Положение о приходах, т.е. предполагалось, что в каждом приходе появятся собственные диакониссы. 

Но когда дело дошло до утверждения чина диаконисс Синодом, у новой (хоть и известной с апостольских времен) идеи нашлись сильные противники. Ходатайницей на этот раз выступила великая княгиня Елизавета Федоровна, учредившая Марфо-Мариинскую общину в Москве. Она ходатайствовала о присвоении сестрам ее общины звания диаконисс, однако это звание для сестер Марфо-Мариинской обители на заседаниях Синода в 1911 – 1912 гг. не получило утверждения. Согласно резолюции императора Николая II и подписавшихся под ней членов Синода, дело было отложено, до времени «пока не восстановлен чин диаконисс в древнем его значении». Синод полагал, что решение столь серьезного вопроса может состояться только на Поместном Соборе. В целом же, за возрождение чина диаконисс выступили все члены Святейшего Синода, и среди них такие известные архиереи, как священномученик Владимир (Богоявленский), тогда митрополит Московский, митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский), архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий), епископ Холмский Евлогий (Георгиевский). Таким образом, попытка ввести чин диаконисс была приостановлена вплоть до Поместного Собора.

На Поместном соборе этот вопрос рассматривался 26 марта 1918 г. в Отделе «О церковной дисциплине», председателем которого до своей мученической гибели был митрополит Владимир (Богоявленский), активный сторонник восстановления чина диаконисс. Отделом был подготовлен для вынесения на обсуждение Собора доклад «О восстановлении в русской Церкви служения диаконисс». В преамбуле доклада отмечалось: «Переживаемое нами время в положении Церкви, некоторыми чертами напоминающее первые века христианства побуждает, вспомнив о полезном служении диаконисс в древней Церкви, призвать верующую русскую женщину к служению ее Церкви, в звании диаконисс». А первый пункт доклада гласил: «В Русской Православной Церкви учреждается чин диаконисс применительно к тому виду, в каком он существовал в древней Церкви». [8, с.156]. В качестве отличительного элемента одежды диакониссы, назывался мафорий — белое покрывало, одеваемое на голову и ниспадающее на плечи. При богослужении диакониссе положено было носить орарь. Этот доклад был передан Отделом в Соборный совет. Однако на заседаниях Собора доклад так и не был рассмотрен. 7 (20) сентября Собор был закрыт.
Итак, соборное решение о диакониссах не состоялось — и не потому, что Собор отверг это предложение, а потому что он так и не успел рассмотреть доклада Отдела.

Интересно, что примерно в это же время возникают идеи монашества «в миру», функции которого во многом совпадали бы с функциями диаконисс. Главной из которых является действенное служение ближнему всей своей жизнью. Например, уже в 1916 году о возможности возникновения нового «монашества в миру» писал Николай Бердяев в своей книге «Смысл творчества» [9, с. 213]. В связи с этим знаменательно, что и его современник преподобный Силуан Афонский «считал, что наступило то время, <…> когда многие люди будут монахами в миру; он находил, что вообще условия для монашества в той форме, как оно существовало в древности, становятся неблагоприятными, но что призвание и стремление к монашеству всегда будет» [10]. Ярчайшей выразительницей этих идей стала преподобномученица Мария (Скобцова). С момента ее пострижения в монахини в 1932 и в течении 12 лет в плоть до ареста и депортации в концлагерь Равенсбрюк, где она умерла в газовой камере, Мать Мария жила необыкновенной жизнью. С благословения замечательного архиерея русской епархии в Париже митрополита Евлогия она творчески совершала предложенное им делание: весь мир вокруг нее стал монастырем. С помощью некоторых видных людей эмиграции она основывала приюты для бездомных, нуждающихся, беспомощных и больных, она организовала благотворительную и культурно-просветительную организацию помощи русским эмигрантам "Православное дело", посещала в больницах душевнобольных и  делала многое другое. А во время Второй мировой войны принимала участие в деятельности французского Сопротивления (в частности, помогала укрывать евреев). За что и была арестована фашистами и отправлена концлагерь. По словам митрополита Сурожского Антония «она восприняла и в жизни показала «безумие Креста», безумие Божественной Любви – воплощенности до конца, приобщенности чуждому и вместе до умирания возлюбленному миру, Кресту самозабвенной жертвенной Любви Всесвятыя Троицы» [11, с. 14]

Сейчас вновь ставится вопрос о восстановлении этого чина, и ставится он не только в России. В 1988 г. на Родосе межправославный симпозиум о роли женщин в Церкви, созванный и организованный Вселенским патриархатом, принял рекомендацию: «Следует возродить апостольский чин диаконисс, который никогда не отвергался Православной Церковью, хотя и пришел в некоторое забвение». Аналогичные предложения ранее получили одобрение на межправославных консультациях в Агапии (Румыния, 1976), Нью-Йорке (1980). С таким же предложением выступили и участники православных конференций, проходивших в  Дамаске (октябрь 1996) и Стамбуле (май 1997) под евангельским девизом «Различать знамения времени» [6, с.13].

Если перейти от слов к практике, то надо напомнить, что в день Пятидесятницы 1911 г. св. Нектарий Эгинский рукоположил монахиню в сан диакониссы. Через несколько лет такое же посвящение нескольких монахинь повторил Архиепископ Афинский Хризостом. В 1986 г. недавно почивший Блаженнейший Архиепископ Афинский и всея Эллады Христодул (тогда еще митрополит Димитриадский), также совершил посвящение диакониссы. Есть сведения о поставлении диаконисс в Албанской Православной Церкви по благословению Блаженнейшего Анастасия. Во всех упомянутых случаях предусматривалось ношение стихаря и ораря, причащение в алтаре, определенные литургические функции, включая причащение больных монахинь запасными Дарами в отсутствие священника [7].

Литература

1. Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви. Т. 3. М, 1994
2. Карташев А. П. Вселенские Соборы. М, 1999
3. Дворкин А. Л. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Нижний Новгород, 2003
4. Смолич И. К. Русское монашество 988—1917. М, 1997
5. Страницы. Журнал ББИ. Том 7, выпуск 1. М, 2002
6. Э. Бер-Сижель, Еп. Диоклийский Каллист (Уэр). Рукоположение женщин в Православной церкви. М, 2000
7. Прот. Николай Балашов. Доклад на богословской конференции «Учение Церкви о человеке» (Москва, 5-8 ноября 2001 г.) Адрес страницы: http://kiev-orthodox.org/site/family/467/
8. Церковно-исторический вестник №8. М, 2001
9. Бердяев Н. Собрание сочинений. Т. 2. Париж, 1991
10. Иером. Софроний (Сахаров). Преп. Силуан Афонский. М, 1998
11. Прот. Сергий Гаккель. Мать Мария. Париж, 1980