Митрополит Сурожский Антоний ПРЕОБРАЖЕНИЕ ГОСПОДНЕ (2 проповеди)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Бывает, что человек, которого мы знали близко, который казался знаком нам, знаем нам до самых глубин, вдруг предстанет перед нами, каким мы никогда его не видели, никогда не чуяли. Это бывает, когда коснется нас до самых глубин откровение любви, когда мы новыми глазами видим человека, когда видим мы его, как его видит Бог: во славе, как образ Божий, сияющий из глубин, который обычно от нас как бы утаен, закрыт - и нашей слепотой, и несовершенством человека.

Но бывает, что мы человека увидим по-новому, когда его самого коснется такая глубина радости или такое горе, что из самых недр его воссияет свет. Бывает, что радость человека преображает, но бывает, что предельный ужас боли, горя пробивается до самых недр человека, когда горе это, боль не соединяются ни с горечью, ни с мстительностью, а остаются в чистоте распятием человека, ужасом, который его обдал.

Из этих образов мы можем понять, что случилось на Фаворской горе, когда Христос стоял между Моисеем и Илией, между тем, который провозгласил Закон, и одним из самых величайших пророков, и беседовал с ними о том, чему надлежало быть, о том, что идет Он теперь на смерть, на распятие по любви Божественной и по Своей человеческой отдаче для спасения мира. В этот момент пробился Божественный свет, охватил всё Его естество, и ответно воссияла и Его человеческая природа, отдавшаяся до конца Живому Богу на смерть.

И ученики тогда увидели Его, каким Он был: Агнец Божий, распятый для спасения мира еще до того, как мир не стал. Для того, чтобы войти в это видение, им надо было самим приобщиться в какой-то мере тому, что совершалось. И церковное предание говорит, что эти три ученика представляли собой: один - веру, другой - любовь, третий - праведность. И они из глубин своего естества уловили нечто о совершающемся, увидели свет, который лился от Христа на всё окружающее, который делал одежды Его белоснежными, который падал на всё окружающее, вызывая как бы во всем ответную жизнь и отклик. И они вошли во славу Божию, в это облако, которое осеняло Синайскую гору, когда Бог говорил с Моисеем лицом к лицу, как с другом Своим - и было так хорошо, другого ничего не нужно было, кроме как быть перед лицом славы Господней.

Но они не уловили причину, они не уловили того, что только потому им так была открыта слава Божия, что их Учитель, Господь, Друг шел на смерть. Им хотелось остаться в этой радости, никогда не отлучиться от преображенного Христа: но именно для этой разлуки и пришли Моисей и Илия беседовать о ней со Спасителем. И когда ученики захотели остаться, Христос им ответил: Нет! И повел их в долину, с высот Фаворской славы в ужас земной нужды, земной трагедии. Они там встретили отца, который отчаялся о спасении своего ребенка; они застали там других учеников Спасителевых, которые ничего не могли сделать для отца с ребенком.

Фавор, слава связаны неразлучно с возвращением во тьму, и с распятием, со смертью, со схождением Христа в ад. И только после этого, когда всё будет совершено, только тогда воскреснет Господь в неотъемлемой уже славе.

Поймем же, что когда нам дано или человека или Живого Бога нашего воспринять в этой славе - это говорит нам о том, что пришло и нам время, вглядевшись с Фаворскую тайну, войти в мир, в трагический мир, во тьму мирскую, чтобы принести туда тот свет, который и во тьме светит, и который тьма бессильна объять: это наше призвание, как это было призвание учеников, и как это было дело Христово. Аминь!

ПРЕОБРАЖЕНИЕ ГОСПОДНЕ

Праздник Преображения раскрывает перед нами славу Богом созданной твари. Не только Христос явился в славе Отчей, в славе Своей Божественной в этот день перед Своими учениками: Евангелие нам говорит, что Божественный свет струился из Его физического тела и из той одежды, которая его покрывала, изливался на все, что окружало Христа.

Здесь мы видим нечто, что прикровенно уже раскрывалось нам в Воплощении Христовом. Мы не можем без недоумения думать о Воплощении: как оказалось возможно, что человеческая плоть, материя этого мира, собранная в теле Христовом, могла не только быть местом вселения Живого Бога – как бывает, например, храм – но соединиться с Божеством так, что и тело это пронизано Божественностью и восседает теперь одесную Бога и Отца в вечной славе? Здесь прикровенно открывается перед нами все величие, вся значительность не только человека, но самого материального мира и неописуемых его возможностей – не только земных и временных, но и вечных, Божественных.

И в день Преображения Господня мы видим, каким светом призван воссиять этот наш материальный мир, какой славой он призван сиять в Царстве Божием, в вечности Господней... И если мы внимательно, всерьез принимаем то, что нам здесь открыто, мы должны изменить самым глубоким образом наше отношение ко всему видимому, ко всему осязаемому; не только к человечеству, не только к человеку, но к самому телу его; и не только к человеческому телу, но ко всему, что телесно вокруг нас ощутимо, осязаемо, видимо... Все призвано стать местом вселения благодати Господней; все призвано когда-то, в конце времен, быть вобрано в эту славу и воссиять этой славой.

И нам, людям, дано это знать; нам, людям, дано не только знать это, но и быть сотрудниками Божиими в освящении той твари, которую Господь сотворил... Мы совершаем освящение плодов, освящение вод, освящение хлебов, мы совершаем освящение хлеба и вина в Тело и Кровь Господни; внутри пределов Церкви это начало чуда Преображения и Богоявления; верой человеческой отделяется вещество этого мира, которое предано человеческим безверием и предательством тлению, смерти и разрушению. Верой нашей отделяется оно от этого тления и смерти, отдается в собственность Богу, и Богом приемлется, и в Боге уже теперь, зачаточно, поистине делается новой тварью.

Но это должно распространиться далеко за пределы храма: все без остатка, что подвластно человеку, может быть им освящено; все, над чем мы работаем, к чему мы прикасаемся, все предметы жизни – все может стать частью Царства Божия, если это Царство Божие будет внутри нас и будет, как сияние Христово, распространяться на все, к чему мы прикасаемся...

Подумаем об этом; мы не призваны поработить природу, мы призваны ее освободить от плена тления и смерти и греха, освободить ее и вернуть в гармонию с Царством Божиим. И поэтому станем вдумчиво, благоговейно относиться ко всему этому тварному, видимому нами миру, и послужим в нем соработниками Христовыми, чтобы мир достиг своей славы и чтобы нами все тварное вошло в радость Господню. Аминь.

(19 августа 1973 г.)