Церковь и Русская смута

Поражения нужны народам, как страдания нужны отдельным людям:

они заставляют углублять внутреннюю жизнь, возвышаться духовно.

А. Солженицын

От русской смуты на Украине сумрак. После того, как русские войска вошли в Крым, в воздухе усиливается напряжение, проникающее в сознание и помрачающее взгляд: «Как такое могло произойти?» Кто во что горазд, так и старается отвлечь себя от мысли: «Куда дальше пойдет Россия? Ведь там очень много наших сродников, знакомых, друзей, коллег, как же с ними воевать-то?» Все с ужасом понимают, что возможно придется брать оружие в руки, но против кого? Против людей в военной форме без опознавательных знаков, которые прячут свои лица, чего от них ждать? «Кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; А кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света в нем» (Ин11,9).

Кто они, эти русские? А может быть, среди них находятся люди, которых ты хорошо знаешь, или состоишь в родстве? Ни у кого из жителей Украины не возникает вопрос, ради чего жертвовать своей жизнью, вопрос стоит по-другому: «Почему?» Так ожидает мать удар от сына, с такой же опаской брат обнимает брата, боясь повернуться к нему спиной…

Не буду углубляться в подробности политической суматохи на Украине, чтобы ответить на этот вопрос. Это все равно, что пытаться сосчитать песок на детской площадке. Нынче каждый гражданин считает своим долгом создать свою собственную модель развития событий и каждый уверен, что именно его песочный городок единственно верное понимание действительности. Известно, что произошло с домом, построенном на песке, а что уж говорить о мировоззрении, основанном на новостях?

На сегодняшний день российские СМИ – это просто ракетоноситель помыслов-новостей, смущающих душу ненавистью, гневом, раздражительностью по отношению к Украине. Украинцы в ответ на неожиданную, очевидно хорошо подготовленную пропаганду реагируют вполне естественно – негодуют. Именно так воплощается в жизнь известный принцип абсолютной власти – разделяй и властвуй.

А как же не негодовать-то, если в России часто без зазрения совести ставят знак уравнения – «украинец – бандеровец – фашист», и мало кто подбирает другие слова для характеристики нашего народа в целом. Не помню, чтобы в свете текущих событий кто-то из русских ученых или церковных деятелей объяснял, что есть разница между единицами представителей радикальных сил и остальными сорока шестью миллионами жителей Украины. Мне бы и в голову никогда не пришло судить о россиянах по московским скинхедам, расисткие акции которых во много раз превышают своей дерзостью деятельность современного УНА-УНСО. Таких людей не может не быть в социально-политическом облике практически любой страны. Не может человек быть безгрешным, а с ним и общество, и в семье, как говорится, не без урода.

Русская Церковь красноречиво молчит, находясь в фарватере государственной политики России. Сегодня как никогда необходимо пастырям сестринской Церкви словом успокоить паству на Украине. Нас застали врасплох в своей Церкви на своей земле. Сам собой возникает вопрос, неужели нам необходимо становиться русскими, чтобы остаться в Православной Церкви?

Войска России вошли в Крым - программа «Русский мир» заработала. Мы не знаем что и думать о позиции Патриарха. Во время присутствия на Украине российских безликих войск его слова о братстве и мире скорее напоминают заверения немецкого дипломата Риббентропа о мире и ненападении Германии в 1939 году. Большинство глубоковерующего народа Украины рассуждает очень просто: как поминать Патриарха, если он не заступился, не осудил грех братоубийства, клеветы, и не нашел в себе мужества сказать доброе слово о чадах своих на Украине?

Не в моей компетенции анализировать речи предстоятеля нашей Церкви, но то, как они воспринимаются людьми, продолжающими его чтить и поминать на Украине в таких сложных обстоятельствах, сказать все-таки дерзну. Отвечая на звонки своих же присных православных россиян, всё время приходится выслушивать: вот ты какой, я и не думал, а теперь понял, все вы там в этой «бандерлогии» одним миром мазаны... Это наваждение какое-то, мы ж с этими людьми вместе учились, одну баланду вкушали, одни книги читали... Нет! Не правда все это. Хочется сказать: не верите нам, так поверьте нашему Патриарху! И от Патриарха хотелось бы услышать: «Дорогие россияне, мы братья и сестры, нет на Украине нацистской хунты, истребляющей россиян! В большинстве церквей поминают меня и молятся также и о вас. Я служил в городах Западной Украины и меня с любовью встречали тысячи любящих Церковь христиан, я видел людей со светлыми глазами, а одержимых нацистской идеологией я не встречал…». Таких простых пастырских слов защиты мы ждали от отца нашего. «Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого” (Мат 5, 33-37).

В современной очень непростой ситуации простые верующие люди не могут вместить сложные социально-политические конструкции, высказанные в последнем Заявлении Патриархии: «....на Украине живут люди, принадлежащие к разным этническим, языковым и культурным сообществам, имеющие различные политические взгляды. Некоторые пекутся о максимальной интеграции в политические структуры, созданные западноевропейскими государствами. Другие, напротив, стремятся к развитию отношений с народами исторической Руси, к сохранению своей самобытной культуры. Противоположные общественные тенденции, попеременно берущие верх одна над другой, поляризуют украинское общество».

В этом видении ситуации нет никакого реализма, это какая-то фантастическая война миров. Да, украинцы разные, среди нас есть и гномы Донбасса, и эльфы карпатских лесов, но противостояния между нами нет, мы по-братски живем. Я лично родился под Донецком, а всю жизнь живу в Ровно на западе, и мы очень дорожим нашими дружественными и родственными связями с востоком. Мы разные, но это никогда не было поводом для глобального конфликта. Не только Церковь связывает Запад и Восток Украины, но и обычные человеческие отношения, потому что верующих в стране меньшинство. Я не демонстрирую в Донецке свою православность и не говорю на подчеркнуто русском языке, чтобы меня приняли за своего. То же происходит и во Львове. Украинцы не орки какие-нибудь, а люди, взявшие от европейцев культуру, а от русских простоту и душевность. У нас никогда не было объединяющей и скрепляющей идеи «святой Руси» как геополитического проекта, у нас есть собственная церковная культура, выработанная опытом жизни в тех границах и с теми людьми, с которыми Бог судил жить.

В личности Блаженнейшего Владимира наша Церковь в трудные времена нестроений и непонимания сохранила свою цельность и свое лицо. Мне кажется, он очень разумно пересыпал приходы в донецком регионе священниками из западной Украины, и наоборот. Поэтому среди заводского дыма и сиреневых снегов на Донбассе зазвучали колядки, а на фоне терриконов душевно радует глаз колоритная украинская культура украшения храмов. Руководство Московской духовной семинарии точно также посылает своих выпускников на Дальний Восток и в Сибирь, и среди них огромное количество украинских ребят из «Бандерштата». Думаю, нацистскую идеологию они там вряд ли проповедуют, а просто терпеливо несут свой крест проповеди Евангелия, привнося особенный украинский мир простоты, душевности и природной красоты приходской жизни.

Нельзя переносить конфликт между обществом и властью, который произошел на майдане, в область межчеловеческих отношений. Украинцы очень добрые и практичные люди. Большинству из них вряд ли придет в голову бороться за «свой геополитический выбор». Все намного проще. Мой товарищ, пчеловод из-под Тернополя, ни телевизора, ни интернета почти не видывал, а на Майдане от «А» до «Я» отбыл, почему? Да потому, что соседа с которым вместе мед промышляли, там побили, а без него как работать, с кем дружить? Природное чувство правды человеческой взыграло в его простой душе. «Чтобы увидеть Небо, нужно глядеть в землю»,– писал Честертон. Может быть, так Бог воздвигает народы Свои на глобальные свершения?

То, что произошло на Майдане, вполне объясняется библейской логикой – это, как и все вокруг, Божий Промысел, который нужно принять с благодарением. Если внимательно присмотреться к истории Израиля, описанной в Паралипоменоне или в книге Царств, то смысл происходящего сейчас становится вполне ясным, ведь Библия – это всечеловеческий опыт. Если цари Израильские переходили рамки человечности, то Бог воздвигал народ, если народ переступал эти границы, то Господь попускал тиранов, если же всё общество было парализовано грехом, то воздвигал иноплеменников завоевать Свой народ. Ибо нет власти не от Бога, и кого Бог поставил или попустил, за того и молиться будем.

Во время захвата российскими войсками Крыма патетичные заявления нашего Патриарха о мире и братолюбии обращены, увы, не к русским, а к украинцам: «В отношениях между братскими народами России и Украины не должно быть вопросов, которые решались бы силой оружия, вопреки воле людей». На чем же основаны эти опасения, если со стороны официальных представителей Украинской Православной Церкви никаких вопиющих сигналов о якобы бедственном положении Церкви на Украине не было? Страх и отчуждение приходится преодолевать не благодаря, а вопреки речам Патриарха, потому что они, к сожалению, насыщены больше политическим смыслом, чем чувством пастырской любви. Эти заявления односторонни и безапелляционны, как наркоз стоматолога, который хитрит, усыпляя внимание перед уже неизбежным вырыванием зуба. Украинцы выглядят тупицами, которые даже не понимают, от чего их спасают.

Патриарх в своем обращении к УПЦ в ответ на просьбу Митрополита Онуфрия о содействии в прекращении междоусобной брани, начал говорить о каких-то сценариях раскола общества, о политических предпочтениях верующих людей по одну и другую сторону конфликта, которые нужно согласовать. Он например сказал: «Никто из живущих сейчас на Украине не должен чувствовать себя чужим в своем родном доме, на каком бы языке он ни говорил». Почти обвинять украинцев, испокон веков живших в многонациональном обществе, в сегодняшней нетерпимости к иноязычным, – это же лукавство. Как воспринимать это людям, так хлебосольно встречавшим Патриарха на своей земле? Правда, Патриарх не говорит это прямо в глаза, а просто гармонично дополняет риторикой политический курс своей страны, направленный на защиту прав якобы унижаемых русских. Под таким же предлогом войска византийского императора Ираклия завоевывали соседние слабые страны. Это стало причиной продолжительной вражды между христианами, которые принадлежали к одной Церкви и жили в разных государствах. Св. Максим Исповедник тогда сказал: «Не можете любить друг друга, то хотя бы не ненавидьте».

Посудите сами, к чему приводит участие Церкви в пропагандистских мероприятиях. Знакомый мне дедушка, русский по происхождению, проживающий на Украине ещё со времен Второй мировой, со слезами на глазах говорит мне на чисто русском языке: «Как же меня-то, ветерана войны, и моих детей украинцев фашистами обзывать, мы ж «тигров»-то все вместе громили, мы ж землю-то нашу одной кровью человеческой окропляли, и теперь мне на старости лет такое пережить! А куда ж Патриарх-то смотрит, мы же за него молимся?» Суть не в том, что нам жалко того, что у нас забирают: «Емуже страх – страх, емуже честь –честь» ( Рим. 13:7). Просто на душе смущение неимоверное от недоговорок, неоднозначных ответов и абсолютно однозначного презрения от многих единоверцев. Никто не собирается снизойти со святых высот Святой Руси на уровень обычного человеческого взаимопонимания.

У нас, в Ровно, на русском языке разговаривает приблизительно 30 % населения, а храмы УПЦ МП составляют процентов 70 всех православных. Наш народ чтит священников УПЦ МП и очень мирно живет с прихожанами разных конфессий.

Уже давно минули 1990-е, когда на волне неразберихи и межконфессиональной конфронтации захватывали православные храмы. И это были в основном не рядовые прихожане УПЦ КП, а профессиональные идеологи КПСС Червоний и Поровский, которые продолжали заниматься тем, чем до этого, по заданию партии, занимались всегда – гоняли священников, студентов и школьников из храмов. За это время мы уже выросли, окрепли, наладили диалоги, у нас очень много гуманитарных проектов и просто общих проблем, потому что мы живем на одной земле.

Когда представители Церкви в Византии обращались к государственной власти для ликвидации расколов, то вражда затягивалась на сотни лет. Но у Церкви появился новый опыт переживания расколов – постепенное прозрение и покаяние. Раскол «являлся таким злом, которое нужно было пережить, – писал проф. В.Болотов, – растворить в себе здоровым силам церковного организма, так как трудно было отсечь все больные члены. Умеренные обращали внимание на будущее и, чтобы предотвратить возможность потрясения несли прощение к прошедшему». Церковь Христова, являясь по слову св. Филарета Московского душой общества, обнимает всякого рода сословия, уравновешивает разномыслия и разногласия, примиряет всех со Христом и во Христе. Я уверен, что «Филаретовский раскол», как рана на теле, со временем заживет. Но зачем же шевелить эту язву клеветой на украинцев? Я удивляюсь, как ещё раскольники, послушав Московскую Патриархию и официальных представителей РПЦ, на нас волком не глядят.

За последние десять лет количество храмов УПЦ МП увеличилось раз в пять, и парадоксально, что в это время духовенство РПЦ благословляет победоносную армию России на защиту мирно процветающего на Украине православия. Русская Церковь всегда помогала государям собирать землю Русскую, подчас используя любые средства для достижения «высшей» цели. И в тепершней ситуации ложь во благо выглядит вполне благочестивой поддержкой «симфонии Церкви и государства».

Однако не безынтересны тут будут некоторые исторические подробности. Борис Годунов вместе с царем Феодором Божьим благим Промыслом насадили Патриаршество в Москве. Но они не удовлетворились этим и попытались поставить имя новопоставленного Патриарха Московского Иова в числе первых в древних диптихах Вселенской Церкви. Святейшие Патриархи Российские Филарет (Романов) и Никон назывались «Великими Государями», собирателями земли Русской, великими реформаторами и опытными политиками. Патриарх Никон занимался не только реформой Русской Церкви, но и за собственные средства покупал пушки для русской армии. Построив Новый Иерусалим под Москвой, он поставил в центральном Вифлиемском храме престол Московского Патриарха выше всех остальных Вселенских Патриархов.

И вот эту византийскую интуицию укрепления могущества Церкви, которая возрастает вместе с могуществом государства, вполне наследует Патриарх Кирилл.

Но всё же не стоит делать поспешных выводов об «имперской церкви», она во все века вопреки всем империям оставалась Христовой Церковью: «Церковь не связывает себя на веки с определенным образом правления, – пишет известный российских пастырь XX века о. Валентин Свенцицкий, – ибо таковой имеет лишь относительное историческое значение. Церковь несет другое служение: она является и должна быть совестью государства».

Прискорбно то, что в Русской Церкви ликуют вместе с русским народом после взятия Крыма, а Украинская Церковь со своим народом плачет. Что бы ни говорила Патриархия, как бы ни прикрывала российскую агрессию в нашу страну, благоволение РПЦ к интервенции легко заметить по восторженным церковным интернет-публикациям и многочисленным благословениям русскими священниками российской армии, служениям благодарственных молебнов, торжественным крестным ходам православных братств. Трудно не заметить, что Русская Церковь является душой этого крестового похода в «священной войне» против секулярного «нерусского мира». На такой ли путь Господь благословлял Свою Церковь? Господь посылал христиан как овец среди волков, которые, по слову св. Иоанна Златоуста, призваны умиротворять волков миром в своей душе так, чтобы те преображались в человека. Но к нашей ситуации больше подходят строчки из Владимира Высоцкого: «Идет охота на волков»...

На российском сайте «Православие и мир» известными московскими священниками и богословами много говорится о «восстановлении исторической справедливости» актом присоединения Крыма, но ничего – хотя бы о сочувствии украинскому народу. Православные разучились говорить о Христе на языке Церкви, и в «крымской кампании» не Бога восхваляют, а Россию, с привкусом злорадства над «поверженной» Украиной. В этой эйфории победы над братом, доверчивостью которого прагматично воспользовались, конечно, нет места тихой евангельской радости, потому что и подвига не было, терпения скорбей, жертвенного стремления отдать жизнь за близких. В торжестве таких «бескровных» побед нет смирения, а значит нет Христа, а где Его нет, там поражение, которого мы пока что не видим. «Наполеон взял Москву и проиграл, – рассуждал о смирении прп. Амвросий Оптинский, – а Кутузов отступил и выиграл».

Такие выражения как «Русская Православная Церковь, объемлющая народы России и Украины», «наша единая и многонациональная Церковь»… употребляемые Московской Патриархией, подтверждают неразрывность истории русской Церкви и российской государственности. Но единство во Христе всегда подчеркивает индивидуальные особенности каждого человека и каждого народа в отдельности, восприемлющего благодать. Церковь – это единство разностей. Святой богослов, рожденный в своей многострадальной Сербской Церкви, Иустин Попович пишет: «Силой Божией Церковь разрослась на множество Поместных Божиих Церквей с многомиллионной паствой, многие из которых в наши дни кровью запечатлели свое апостольское преемство и верность Агнцу. На горизонте вырисовывается возникновение новых "Поместных Церквей", как, например: Японская, Африканская, Американская, которых никакая "сверхцерковь" папского типа не может лишить их свободы в Господе (ср. 8 канон св. III Вселенского собора), ибо это было бы поражением самой сущности Церкви».

Церковь на Украине всегда бережно хранила евхаристическое единство с Русской Церковью, поэтому она всегда была едина со вселенским православием и целостна в самой себе. Увы, когда сегодня Московской Патриархией так много говорится о единстве, то акцент делается не на констатации этой цельности УПЦ, а на ее административной зависимости от РПЦ.

Украинская Церковь думающая, слушающая, рассуждающая, любящая православие, не может сегодня без боли в сердце воспринимать недавнюю проповедь Патриарха Кирилла. В своей авторской социально-богословской концепции он говорит о братстве славянских народов в «русском мире», и о Церкви, которая скрепляет это единство. Эта концепция имеет право на существование и оценку, а жизнь возьмет её на пробу. Другое дело, что эта проповедь сегодня звучит как часть государственной идеологии.

И это общая тенденция в направлении современного богословия и апологетики РПЦ, её социальных просветительских программ. Меня, например, совершенно «убила» инициатива Всемирного Русского Народного Собора, который возглавляет Святейший, о возвращении Волгограду названия Сталинград. Я мог бы понять тоску о своем героическом прошлом ветерана войны. Но духовенство должно уж знать, что к 1937 году Сталиным было уничтожено и выслано в Сибирь около 300 тысяч священников и 400 архиереев. А к 1942 году, если б не война, от них очистили бы даже ГУЛАГ. Но в общем направлении современной церковной политики заслуги Сталина в объединении Руси превозносятся не меньше других великих устроителей российской Государственности, и часто из уст спикера Московской Патриархии о. Всеволода Чаплина: «Да, конечно были у него недостатки, но нужно придерживаться исторической правды, Сталин объединил Россию в одну могущественную державу, а Сталинград – это символ победы над секулярным западным миром».

Лишь только в Церкви смещается акцент хоть в малой степени от Христа в любую другую, даже самую светлую, славянскую, русскую, государственную ценность, как сразу получается измена смыслу ради красивых, но страшных слов, то есть ложь: «Сталинизм – это, в конечном счете, принятие Православия в качестве одной из главных основ русской идеологии, – пишет член Союза русских православных писателей, популярный нынче в России священник Александр Шумский, – Сталинизм для русского человека – это, прежде всего, сильная государственность, способная обеспечить сохранение, выживание и развитие Российской державе, Русскому народу и другим народам, входящим в состав нашего Отечества». Это, конечно же, не вписывается никак в евангельское учение, но хорошо дополняет государственническую идеологию и рождает, на языке аскетики, «нечувствие» живой, свежей раны на теле русского народа.

Что же это – воспитание патриотизма, или воссоздание культа откровенно безбожного тоталитаризма? «И русская православная Церковь, испытавшая от большевиков гонения не менее жестокие, чем в раннехристианские века, не может, не должна поддерживать ложные ура-патриотические тенденции, которые на нашу беду возрастают в противовес зрячей, созидательной любви к своей стране». Эти светлые и трезвые мысли высказала вдова Александра Солженицына – Наталья Солженицина – на Рождественских парламентских встречах в России, проходивших как раз в то время, когда на Украине кипел майдан, а в палате российского сената чувствовалось предвкушение войны. Ее слова предрекли неизбежность происходящей сейчас агрессии против народа Украины.

Когда на тех же Рождественских чтениях прозвучал своего рода синтез богословской концепции Патриарха о цивилизационном выборе князя Владимира, о формировании сильной, героической и свободной личности, которая может сжать силы в кулак, отразить и даже ударить по тем, кто восстает против истины, о том, что верующий человек должен быть сильным человеком, способным не уступать тем влияниям, которые могут разрушить его внутреннюю автономию, внутреннюю силу … я понял – в этом мало Христа. Патриарх акцентировал внимание на образе Сергия Радонежского как на герое, который вел свой народ к победе. Но ведь не в героизме заключается святость, а в любви, кротости, смиренномудрии, которые не «побеждают», а уступают. Пусть воины сражаются, а святой будет молиться о всех враждующих.

«Немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное» (1Кор 1,27). Эту немощь нельзя преодолевать, в ней наше спасение. «Познание своей немощи ведет к смирению» (прп. Макарий Оптинский), а в смирении – Бог. В смирении духовная красота прп. Сергия, он отнюдь не герой России, он уступал перед сильным и талантливым своим братом ради мира среди братии монастыря, в котором тот хотел быть игуменом. У него не было выдающихся талантов, но была великая любовь. Он благословлял тех, кто к нему обращался за благословением на брань, но отнюдь не советовал воевать. Да, на Куликовом поле была великая победа русского оружия, но Господь смирил русский дух через год, когда в ответ татары сожгли до тла Москву и окрестные города. Христос отказался от побед на полях исторических сражений ради того, чтобы человек смирился и обрел сверхисторическое вечное Царство.

Путь человека в Церкви лежит совсем не от победы к победе, а от поражения к поражению, потому что лишь тогда человек может простить и полюбить другого человека, когда сам претерпел грех и обрел милость Божию в покаянии. Поэтому проповедь Патриарха на праздновании 1025-летия крещения Руси – это определенный вызов, которому можно противопоставить слова великого русского святого Иоанна Кронштадского: «Чувство любви к иноверцам есть обет всея моея жизни (несмотря на их ненависть к православным), – пишет он в своем дневнике, – и малодушная ненависть не коснется моего сердца даже тогда, если бы мне пришлось запечатлеть кровью это душевное расположение».

Слушая Патриарха Кирилла в последнее время, я вынужден внутренне защищаться от политической риторики его проповеди, тонко отделанной филигранью евангельских выражений. Поэтому так судорожно хватаюсь за мысли и чувства, подаренные нам Церковью в Святом Предании, в опыте переживания Церкви святыми людьми. Церковь это не масса, которая «слушает и жует», а личности, которые слышат.

Кто-то считает, что Патриарх, как обычный человек, ошибается, кто-то предполагает, что на него давят сильные мира сего. Когда его предшественник на посту главы ОВЦС митрополит Николай Ярушевич за рубежом говорил то, что ему диктовали советские власти, люди понимали, что так надо, и прощали. Он был своим среди чужих, и чужим среди своих. Антоний Сурожский даже сравнивал его со Христом, которого бросили любимые ученики и над которым глумились сильные мира сего, но он оставался верен истине.

А как поступать Патриарху в современной России?

Вспоминаются два примера из истории Церкви. Первый – это Патриарх Константинопольский Сергий, друг и сподвижник великого византийского императора Ираклия. Он был истинным патриотом и помощником императора в деле собирания воедино разделенной междоусобицами и войнами державы. Практически всю свою жизнь Сергий составлял с разными Церквями империи различные договоренности, дипломатические пакты (Типос, Псефос). Чтобы закрепить единство Церкви в границах государства, он обильно жертвовал деньги и раздаривал святыни (частички Животворящего Креста). Но всё это постоянно рушилось, ибо живую Церковь в её разных проявлениях невозможно унифицировать и «подогнать» под государственные запросы. В итоге, вместе со смертью императора и с новой войной против новой могущественной силы ислама рассыпалось это зыбкое единство.

Другой пример взят из жизни моего любимого святого – патриарха Тихона Московского. В своих уникальных в истории Православной Церкви посланиях к бушующей в революционной резне России, он говорил не о борьбе, а о смирении, о принятии того креста, который на нас возложил Бог по грехам нашим, о том, что если б святой была Русь, то откуда бы взялся этот ужас войны. «С какой изумительной поистине точностью повторились в наши дни ужасы древнего русского лихолетья!, – говорил он в своем послании к народу в феврале 1918 года, – Пусть даже враг сильнейший и пленит на время ваши города и селения: вы приимите сие как выражение гнева Божия, на вас возведенного волею Провидения за прошлое, и в глубоком чувстве искреннего и сердечного покаяния почерпните силу для своего духовного возрождения в будущем, но возрождения, возможного только под сенью Святой Церкви Православной, под мощной защитой оружия веры Христовой».

В этом общем направлении его пастырской опеки Русской Церкви вполне понятны были его действия. Он категорически отказал в благословении через князя Г. Трубецкого лично одного из видных участников белого движения. Патриарх отказался разделять паству, которая была в рядах всех воюющих сторон. Он не соглашался благословлять братоубийственную войну между не желавшими смириться с тем, что Господь отнял у них власть, и теми, кто жаждал этой власти. При тотальном физическом уничтожении советской властью Церкви, Господь сохранил её единство в благодатно-обаятельной личности Патриарха. Святитель был красноречив в своем молчании, когда открыто говорить было невозможно, и укрощал бури Церковных и общественных нестроений силой своего кроткого слова.

Всегда, начиная с первых дней служения Патриарха Кирилла, внимательно слушая его речи, его слова о современности, об образовании, о молодежи, которые звучали как отзвук моих собственных мыслей, я думал, что с таким пастырем наступила новая эпоха в истории Украинской Церкви. Торжественное богослужение в Почаевской лавре и посещение украинских городов остались в моей памяти светлыми пасхальными днями. Это было присутствие Христа среди своей паствы. Но... я слишком увлекся личностью Патриарха, и поэтому нелегко было сделать трезвые выводы и понять то смущение, которое вызывает его проповедь в последнее время.

Патриарху нечего сказать в эти смутные дни на Украине, ведь он оказался одним из вождей этого похода за единство Святой Руси в «русском мире». Но обрести власть над Украинской Церковью и народом возможно, потеряв их сердце.

Несколько лет назад в нашем городе произошел курьезный случай, который не обошли вниманием даже не имеющие отношения к Церкви люди. Когда один батюшка УПЦ МП собирал пожертвования на храм в центре города, кто-то упрекнул его: «Что, Патриарху на часы собираешь?» Тот в ответ запустил в лицо насмешнику ящичком для сбора милостыни. На следующий день к нему пришли представители правоохранительных органов, увидели, как живет священник и что он построил на эти копейки, то сказали вполголоса: «Поделом обидчику». Такими я знаю украинцев, среди таких людей вырос, и когда мне предстоит идти на войну за свою родину от захватчиков, я подойду к этому батюшке за благословением, и он будет молиться за меня, поминая Патриарха. И эта молитва – тот крест, на котором сейчас во имя «исторической справедливости» распинает Русская Православная Церковь свою сестринскую Украинскую Церковь.

Ныне у многих на Украине потеряно доверие к РПЦ из-за участия её членов в агрессивной общероссийской пропаганде. Но молитва украинцев об умножении любви не прекращается. Я сам как молился, так и молюсь от всего сердца о нашем Патриархе, воспринимая его как орган Духа Святого, благодаря которому и возможно мое спасение в Церкви Христовой. Все мы немощны, и Патриарх не исключение. Один и тот же Хлеб Небесный потребляют верующие УПЦ и РПЦ, и в этом наше единство. Но во многом мы разные, и в отношенииях между нашими церквями лучше говорить не о «русском мире», не о «ценностях славянской цивилизации», а о простой христианской любви...

Очень не хотелось бы, чтобы всё вышесказанное прозвучало как критика. С облегчением соглашусь, если окажусь неправ. Я переживаю ответственность за всё происходящее в УПЦ как попущение Божие за свои грехи в своей Церкви. Нельзя прикрывать молчанием грех. «Грехи для человека это то же, что и черви-точильщики для дерева, – писал св. Николай Сербский, – и никакие грехи не разъедают так сердце человека, как тайные. Вытащи червей на солнце и они иссохнут. Поведай о своих грехах хотя бы одному-единственному человеку – и они простятся тебе и не станет их. И черви и грехи сильны лишь во мраке, только во мраке».

Фото ipnews.in.ua

Денис Таргонский