«Мир же не просто такой, как есть. Он таков, как мы его понимаем, да? А когда что-то понимаешь, то привносишь в него что-то свое, да? И разве сама жизнь таким образом не превращается в рассказ?»(Мартелл Ян. Жизнь Пи. М.: Эксмо, 2012. - с. 420)
Тайваньский режиссер Энг Ли экранизировал книгу канадского писателя Янна Мартела «Жизнь Пи». В 2002 году роман (цитируемый здесь русский эквивалент: Мартелл Ян. Жизнь Пи. М.: Эксмо, 2012. – 414 С.) удостоился одной из самых престижных наград в английской литературе -- Букеровской премии. А сам фильм номинирован на Оскар в одиннадцати номинациях: лучший фильм, лучший режиссер, лучший адаптированный сценарий, лучшая работа оператора, лучший звук, лучший монтаж, лучший монтаж звука, лучшие визуальные эффекты, лучшая песня, лучший саундтрек, лучшая работа художника-постановщика.
Посмотрев визуально красивый фильм и прочитав книгу с непредсказуемым сюжетом, с уверенностью могу сказать, что был поражен тем, как и книга и фильм могут быть настолько глубокими и многогранными.
Что лучше -- фильм или книга? В данном случае выбор в пользу чего-то одного сделать очень трудно. Книга преподносит мысли автора и побуждает включить свое воображение, фильм передает краски и пейзажи, которые рисует наше воображение, наглядно показывая, например, хотя бы то, что «море – это огромный город со своими автострадами, бульварами, улицами, кружными дорогами и довольно бурным подводным движением» (с. 251).
«История Пи» представляет собой рассказ о том, как индийская семья решает перевезти в Канаду на корабле свой зоопарк. После трагического крушения во время тихоокеанского шторма морского сухогруза индийский юноша по имени Пи оказывается в одной лодке с бенгальским тигром по имени Ричард Паркер и еще парочкой животных. Однако перед нами предстает не просто очередная сказка или новая робинзонада, а философско-религиозное повествование, ставящее не только ошарашенного журналиста, следующего рассказу главного героя, но и зрителя/читателя, перед выбором. Выбор заключается в том, в какую из двух представленных в фильме историй верить: в рациональную, построенную на голых фактах, или иррациональную, в корне которой лежит вера в Бога?
Выживший во время кораблекрушения господин Писин Молттор Патель (сокращенно Пи) ставит перед нелегким выбором представителей Министерства транспорта Японии, которые допрашивают его относительно крушения судна «Цимцум». Они не верят повествованию и тем более тому, что на протяжении двухсот двадцати семи дней в шлюпке в месте с человеком мог жить тигр. Их аргумент таков: «нам это представляется очень маловероятным» (с. 416), и просят, в свою очередь, рассказать, что же произошло на самом деле, выискивая «голые» факты. Иными словами им нужен другой рассказ.
«– Значит, вам нужны слова, отражающие действительность?
– Да.
– Слова, не противоречащие действительности?
– Вот именно.
– Но ведь тигры не противоречат действительности.
– О-о-о, нет! Пожалуйста, только без тигров!» (с. 420)
Основная суть «Истории Пи» в том, что всегда есть (как минимум) две истории, два повествования. Это очень наглядное объяснение того, о чем в свое время говорил представитель французского постмодернизма Жан Франсуа Лиотар, критикуя метанарративы, за то, то они претендуют на объективную истину, подкрепленную бесспорными фактами, и постулируют единое описание окружающей действительности, которому не может быть иной альтернативы.
Для Пи несомненно существует иная альтернатива, другая перспектива. Представители компании же олицетворяют собой рационализм, построенный на декартовском «Cogito Ergo Sum» и «не поверю, если не увижу» Фомы (неверующего) (Ин. 20:25). Именно этот рационализм и ставит под сомнение выживший юноша. «К чему тогда разум? Неужто только для того, чтобы есть, одеваться да жить в тепле и уюте? Почему разум не может ответить на самые главные вопросы? Зачем спрашивать о том, на что нет ответа? Зачем бросать огромный невод, если рыбы раз-два и обчелся?» (с. 144). Показывая несостоятельность разума быть спасательной шлюпкой в бурлящем океане, который как бы олицетворяет собой сложную и неоднородную судьбу человека, Пи рассказывает (иную) правду, которая не нуждается в подтверждении (с. 194). Он, как в принципе и его имя, уподобленное математической константе Пи, равной3,141592653589793238462643383279502884197…, символизирует собой иной взгляд на вещи, иную историю! Интересно, что десятичное представление иррационального и трансцендентного числа Пи никогда не заканчивается и не является периодическим.
Итак, что же это за «другая» история, ведь еще в начале книги Пи говорит следующее: «Могу рассказать одну историю, да такую, что вы непременно уверуете в Бога» (с. 12). Религиозные люди подумают, что это история о Христе, Будде или Магомете. Но нет, это скорее история об одиноком человеке, плывущем в океане, на маленькой лодке и у которого нет никакого больше упования, кроме упования на Бога. Чем-то она похожа на историю о страдающем и борющемся с собой, а значит и с Богом, ветхозаветном праведнике Иове. Именно поэтому история Пи не является ложью. Она правдива, но только эта правда рассказана другим языком. Языком образов, не фактов. После долгих глубоких размышлений и сопоставлений всех событий Пи понял, что все происходившее с ним, было не сном, не бредом, не расстройством памяти, не наваждением, не обманом чувств, а самой что ни на есть суровой правдой. Вот только стоит помнить, что иногда правда может быть рождена в состоянии сильнейшего нервного возбуждения (с. 194). Именно поэтому для выживания в отчаянном состоянии, которое называется «Я один! Совсем один!» (с. 242), осознавая, что твой мир ограничен происходящим в шлюпке (с. 310) и при этом тихо сходя с ума (с. 343), воображение человека либо впадет в руки страха и ужаса, либо, для выживания, обращается к мифам и образам. Если таковых нет, оно (воображение) создает их из всего того, что является, очерчивает границы нашего мира. В случае с Пи его воображение обратилось к миру зоопарка, переполненного зебрами, тиграми, гориллами, гиенами и т.д. Как и в древности, так и сейчас именно мифы и образы помогают человеку выжить в самой сложной ситуации. Мифы, обращающиеся к глубинам человеческого бытия, строятся на окружающих нас образах и апеллируют к вечным экзистенциальным вопросам. Мифы религиозны по своей природе и поэтому никогда не устаревают.
Разгадка истории повествования находится в самом начале рассказа, когда Пи говорит о том, что в университете города Торонто, уже после своего спасения, он изучал зоологию и богословие (с. 16). Фильм начинается с того, что уже взрослый Писин (уже имеющий жену и двух детей) рассказывает о своем опасном приключении. Рассказчик невзначай упоминает, что «порой мои наблюдения в двух разных областях науки наслаиваются друг на друга» (с. 19). Читающий книгу не может не заметить раздел об антропоморфизмах, или лучше сказать о зооморфизмах, под которыми понимается тот факт, когда животное принимает человека или животное за представителя своего же вида (с. 130). Вот почему в истории Пи люди заменены на животных, а тигр Ричард Паркер, с которым ему приходится делить небольшое пространство спасательной шлюпки, отражает черты самого Писина, который на протяжении долгого путешествия пытается приручить того дикого хищника, который живет внутри каждого из нас.
«Наше спасение в религии» (с. 51), часто говорит Пи. Вопрос только -- в какой религии? Ведь Писин практиковал сразу три религии: индуизм, христианство и ислам, считая при этом, что все религии истинны (с. 109). Будучи экуменистом в самом широком смысле этого слова, он ходил «по четвергам – к индусам, по пятницам – в мечеть, по субботам – в синагогу, по воскресеньям – в церковь» (с. 111). Находясь в руках судьбы где-то посреди океана, он размышляет о том, что «вера в Бога есть открытие, освобождение, глубочайшее доверие, свободное изъявление любви – но как же порой трудно любить!» (с. 298). Для него Бог, как его учил католический ксендз, является любовью, а все религии, как говорил его соотечественник Ганди, равны! Именно поэтому свою историю Пи заканчивает такими словами: «в те дни отчаяний и лишений, в страданиях, не ослабевающих ни на миг, мне оставалось ничего, как только обратиться к Богу» (с. 400)
Стоит заметить (и это, кстати, видно только в книге), как в первой, так и во второй истории, представленных Писином, он все равно апеллирует к вере в Бога, которая помогла ему выжить. «Главное не падайте духом. Держитесь, даже если Вас что-то испугало. Помните: сила духа – превыше всего. Если хотите выжить, значит будете жить. Удачи» (с. 239). Однако если первый рассказ наполнен прекрасным описанием религиозных чувств и подробным описанием происходящего с человеком во время молитвы, то второй все сводит лишь к сухой фразе: «я обратился к Богу и выжил» (с. 432).
Итак, у «Истории Пи» много посылов: кто-то видит проповедь глобального экуменизма, этакой единой религии, и заодно продвижение индуизма, я же вижу послание веры и надежды. Когда вы не просто один, когда вы совсем один, когда вы оглядываете пустой горизонт, а кругом бескрайняя пустыня (с. 242), вам ничего больше не остается, как жить надеждой, придумать историю и сделать себя частью ее. Только это и поможет не сойти с ума в критических условиях. Именно в таком плане можно согласиться с тем, что да, действительно, выражаясь термином Маркса, религия является опиумом для народа, но только если под опиумом понимать что-то, что спасает, что успокаивает боль и помогает уйти от повседневного страдания.
Многие подумают, что все рассказанное Пи выдумано, однако это не так. Некоторые скажут: «Господин Патель, мы вам не верим» (с. 408), «трудно в это поверить», «да это просто невероятно» (с. 412). Но давайте вспомним действительно отрезвляющие слова Пателя и не будем неверующими: «Я понял, чего вы хотите. Вам нужен такой рассказ, который вас не удивит. Который только подтвердит то, что вы и так уже знаете. Который не заставит вас смотреть выше, дальше или по-иному, чем вы привыкли. Короче, вам нужен скучный рассказ. Мертвая история. Пресные, голые факты действительности» (c. 420), «Если для вас все упирается в правдоподобие, то чего ради вы вообще живете? Разве поверить в любовь так уж легко? В любовь тоже трудно поверить, спросите любого влюбленного. В жизнь тоже трудно поверить, спросите любого ученого. В Бога тоже трудно поверить, спросите любого верующего. Что же вы заладили – «трудно поверить», «трудно поверить»? (с. 414).
Анатолий Денисенко
Немає коментарів:
Дописати коментар