Слушать, любить и дерзать. Мысли в начале Великого поста

Владимир Мельник

Всему своё время… время молчать и время говорить

(Еккл.3:7)

Помню, как в декабре прошлого года впервые на концерте услышал «Высокую Мессу» И. С. Баха. Этот совершенно потрясающий шедевр слушал, затаив дыхание, будучи поражён его красотой и глубиной. И, вот, звучит последняя нота, и… тишина. Торжество и нескончаемые аплодисменты зазвучат позже, а сейчас абсолютная тишина, и, кажется, слышно биение сердец, чувства и мысли людей… В этой тишине ожил целый мир! И всё уже изменилось в каком-то смысле, стало другим, чем было ещё два часа назад.

Этот концерт и эта тишина вспомнились мне сейчас, на пороге Великого поста, — периода молчания. Примечательно, в некоторых языках (например, венгерском) слова «молчать» и «слушать» передаются одним словом (hallgat). Какая лингвистическая мудрость. Действительно, молчать может лишь тот, кто умеет слушать. Удивительно, что многие совершенно не способны слушать. Одни просто не умеют слушать, потому что не научились этому, как, например, не научились держать спину ровно. Другим просто «некогда», они куда-то спешат и бегут, чаще всего, от самих себя. Третьим кажется, что слушать незачем, потому что «и так всё ясно и понятно». А четвёртые боятся услышать что-то нежеланное. В тишине таковые будут находится в плену случайного звукового «мусора», бессмысленного или нежеланного «шума», а молчание, соответственно, раздражает и вызывает дискомфорт.

Необходимо научиться слушать не только своё сердце, что тоже бывает очень сложно, но и мир вокруг себя. Лишь в таком случае молчание может наполниться смыслом и обрести глубину. Так бывает с дорогими людьми, с которыми есть полное взаимопонимание и доверие, с которыми приятно молчать. Но в открывшуюся глубину может войти не только другой человек, может войти сам Бог.

Как ни парадоксально, но человек, не умеющий слушать, едва ли может быть самодостаточным, ему постоянно необходимы какие бы то ни было «помощники», «авторитеты», «зрители» или одобрение со стороны окружающих. Быть может, именно поэтому люди, не умеющие слушать, чаще всего падки на лесть. Таким образом происходит атрофия способности слышать и отречение от Богом данных свободы и талантов, и порабощение человека чем-то или кем-то внешним. И именно они незаметно становятся новым сокровищем нашего сердца (Мф. 6:21).

«Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и будувечерять с ним, и он со Мною» (Откр.3:20), – говорит Христос, и просто стоит у дверей, не вламываясь, не выкрикивая лозунги, не привлекая группы поддержки… Но Его призыв чаще всего остаётся незамеченным. Ненавязчивый Его стук в двери глохнет в грохоте и какофонии современной жизни.

Особенность же шума и какофонии в том, что отдельные звуки, что-то конкретное перестаёт восприниматься вообще. Суждения и вопросы чаще переводятся в какие-то абстрактные плоскости. То же происходит и с покаянием. Не слышно уже и причин раскаяния, всё происходит абстрактно и на автопилоте: «за всё», причём это «за всё» никак не пересекается с вполне конкретными поступками. А «слёзное раскаяние» благополучно уживается с тут же – через минуту – согрешениями «хуже прежнего». В мире какофонии, чаще всего самостоятельно поддерживаемой, вообще не существует ни конкретного, ни последовательного, всё существует как бы само по себе, за пределами элементарной логики и честности.

И вот уже, говоря словами Бориса Пастернака, всё тонет в фарисействе… убивающем на своём пути всё живое и честное. В таком мире нет ошибок и проблем, и всюду светит солнце, как, впрочем, не бывает и перемен, просто становится известно – вдруг и всюду разом, как в романе Джорджа Оруэлла «1984». И так же ничто не меняется ни в голосе, ни в повадке, ни в содержании речи ораторов, просто имена врагов вдруг становятся другими. Как правило, без всяких слов по толпе тотчас же прокатывается благочестивая волна понимания, а если её нет, то принято считать, что она прокатилась. Сейчас наблюдаем, что бессвязная какофония, фарисейство и непризнание ошибок становятся нормой, и воспринимаются таковыми не только в секулярном обществе, но и в церкви. То, чем вчера восхищались, сегодня объявляется злом; ложь и непоследовательность, которые на виду, которые просто невозможноне заметить – объявляются последовательной правдой. Вслед за героем упомянутого романа, остаётся только удивиться тому, «как оратор в очередной раз сменил линию буквально на полуфразе, не только не запнувшись, но даже не нарушив синтаксиса».

И вот такая система, провозгласившая себя непогрешимой, отучает от поиска правды, от того самого умения слушать. Но именно поэтому из такого мира и уходит сама правда. И, конечно же, в таком мире не научившемуся слушать человеку недоступно покаяние. Просто потому что в непрестанно звучащей какофонии своих и чужих слов и мыслей нет связанного течения отдельных событий, нет прошлого и будущего, но есть только сиюминутное, всегда нормальное.

И вот открывается период Великого Поста. Гул затих. Я вышел на подмостки, прислонясь к дверномукосяку (Пастернак, там же). Пришло время молчания и отказа хотя бы в собственной душе от какофонии, подчас весьма уютной и не напрягающей. Это путь от внешнего и абстрактного — к внутреннему и вполне конкретному; от лжи, лицемерия и осуждения другого — к целостности и правде, конкретным словам и поступкам, и ответственности за них. Это и есть тот самый путь освобождения пленных, прозрения слепым и дарование измученным свободы (Лк. 4:18).

Созерцая события в Церкви и все недавние споры о каноничности или законности того или иного решения, мы забываем о чём-то очень важном, собственно, о том, что отличает христианство от других религий, учений или систем. Нет, вовсе не политическими интересами, не национальными или пан-этническими мирами, коими нынче принято оправдывать или обвинять действия и людей. Наш Бог естьлюбовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (1Ин.4:16). И именно любовь есть камертон, с которым каждый христианин может и должен сверять тот или иной поступок. Если помнить об этом, то становится неважным формат бланков, количество подписей, панагий и печатей. Важно то, являет ли ситуация пример любви к ближнему или же являет нечто прямо противоположное. Как верно заметил однажды прот. Александр Шмеман: «Законом может прикрыться любой мерзавец и им оправдать своё равнодушие и безучастие, страх перед начальством и авторитетом, и наконец, простой эгоизм или желание власти. И вот эту маску псевдозаконности и срывает Христос, устанавливая в миревысший закон любви, с которым отныне соизмеряется всякий закон и всякий суд». Всё очень просто, и каждый из нас к этому призван.

Но, опять таки, в отличие от бесконечно повторяемых слоганов и политических транспарантов, звучание камертона любви можно услышать, лишь научившись слушать, в молчании и тишине собственного сердца.

Входя в Великий пост, очень важно помнить ещё об одном. Святой Дух описан в Евангелии словом «ветер» (Πνεύμα), и мы часто об этом забываем, пребывая в уверенности, что нам будто бы всё ясно ипонятно, строя ожидания или готовясь к тем или иным ситуациям. Вот к этому мы уж точно готовы – полагаем мы, – всё уже разложено по полочкам. Однако в жизни, куда входит Дух, всё случается совсем иначе, чем мы бы могли себе предположить. Пути благодати, помощи, источники радости чаще всего не укладываются в наши ожидания и калькуляции, а порой и вовсе противоречат им. «Дух дышит, гдехочет, и голос Его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит» (Ин.3:8) – сказано в Евангелии. У прот. Александра Шмемана есть замечательный образ: вот убрана комната, всё расставлено по своим местам, и вдруг врывается ветер и, нарушая мыслимый нами порядок, вносит жизнь.

И последнее. Входя в Великий пост, мне вспоминается чудо исцеления расслабленного, описанное у всех евангелистов (Мф. 9; Мр. 2; Лк. 5; Ин. 5). Вот, подходит Господь к парализованному много лет, и обращается к нему: Хочешь ли быть здоров? И больной ему отвечает: Да, Господи, НО не имеючеловека, который опустил бы меня в купальню… Вполне логично и даже ожидаемо со стороны парализованного и со стороны читателя предположить, что Христос в ответ на такую просьбу заменит того человека, протянет руку и опустит больного в купель. Но Христос не тащит за руку, а просто говорит:Дерзай, чадо! Встань, возьми постель твою и ходи (Ин. 5:8). Сделай это сам! И больной тотчас выздоровел, и взял постель свою и пошел.

Подобно этому расслабленному, все мы часто сетуем на жизнь и неприятности, изыскивая внешние причины, полагаясь постоянно на кого-то другого в своих действиях, мыслях, оценке происходящего («как мне правильно думать об этом»), желая не просто разделить нашу свободу и нашу ответственность, но отречься от них и всецело переложить их на кого-то другого.

И вот, к нам тоже обращён этот призыв: «Дерзай!», покажи, что ты сам можешь сделать с данным тебе от Бога. Об этом нужно помнить особенно сейчас, переступая порог, и отправляясь в самостоятельноепутешествие, научившись слушать, научившись различать голос своей совести и голос Божий, научившись самостоятельно делать свой выбор и воплощать щедро данные нам Богом таланты. Это время предстать перед самими собой и перед Богом во всей правде, время выяснить, что же мы из себя представляем. Искренне желаю всем нам заново обрести умение слушать и умение молчать, впустив в это молчание Спасителя Христа, услышав Его голос. И пусть каждый из нас обретёт добрые плоды на этом пути!