«Русский мир» без патриарха

Автор: Екатерина Щеткина

Протесты в России могли стать толчком к развитию идеи «Русского мира», если бы руководству РПЦ хватило смелости солидаризироваться с ними

 

Говорят, фейсбук сделал революцию в Северной Африке. Говорят, социальные сети сыграли свою роль и в нынешних российских потрясениях. Ничего удивительного — что еще объединяет столь огромную и разнообразную территорию в страну, как не информационные сети? Учитывая состояние дорог. И кандидатура в президенты от «протестантов» — А. Навальный, блоггер-разоблачитель, герой информационной войны с коррупцией, — которая кому-то кажется «непроходной» и даже комичной, в данном контексте выглядит весьма уместно. В конце концов, если твиттер-президента сменит блоггер-президент, политика страны может стать более внятной — просто в силу законов жанра.

Но шутки в сторону. Тем, кто громит сейчас «сети», как рассадник всякой социальной заразы, стоит вспомнить о том, что сетевые организации — явление значительно более давнее, чем интернет. И один из лучших образчиков являет собой организация Православной Церкви. На которую — вполне ожидаемо — были обращены взгляды как участников событий в РФ, так и наблюдателей. И то сказать — сколько было слов об авторитете церкви и ее поддержке в обществе! Как же игнорировать этот социальный капитал в такой жаркий момент?

Что с нами поделаешь? Мы люди, воспитанные на почтении к власти и уважении к «вертикали». Поэтому и поддержку или осуждение со стороны церкви ждали не от церкви собственно, ее участие оценивали не по степени активности прихожан и позиции священников, а по высказываниям руководства и, разумеется, лично патриарха.

Ждать пришлось долго. Фактически хоть что-то определенное патриарх сумел сказать только в своем Рождественском послании. Но и оно, несмотря на то, что содержало призыв к власти «прислушиваться к голосу народа», ничего более внятного не принесло. Нам снова напомнили, что все не без греха — кто-то, мол, выборы фальсифицирует, а кто-то жене изменяет и «зайцем» ездит. Нечего возразить — и то ложь, и то. Несопоставимость масштабов и последствий как-то затирается. Что неудивительно — ведь патриарх ясно сказал, что нельзя церковь политизировать. А также напомнил, что верные вверенной ему церкви представлены в обоих лагерях.

Что бы это значило? Надо думать, призыв «не политизировать церковь», несколько неестественный в устах нынешнего главы РПЦ, означает нежелание патриарха нарушать столь любезную его сердцу «симфонию», что означат созвучие именно с властью, а не с ее избирателями. А «присутствие в обоих лагерях» — надежду на продолжение «симфонии» в любом случае.

Все ожидаемо, закономерно, но разочаровывает. У российского протеста был повод надеяться на большую гражданскую смелость и даже резкость патриарха. Его более выразительную благосклонность к своим инициативам. Они нуждались в ней. Просто потому, что люди в протестном лагере собрались очень разные, идеологически в том числе. Им трудно договориться о чем бы то ни было, кроме нелюбви к режиму и омерзения перед обманом. Им нужно было хоть что их объединит.

К тому же они были вправе считать РПЦ своим естественным союзником — ведь они протестовали, в первую очередь, против лжи. И самое интересное, что они получили эту поддержку — ведь среди них действительно немало верных и духовенства РПЦ, которые, как известно, и есть Церковь в полном понимании слова. По большому — гамбургскому — счету РПЦ есть что сказать своей власти с точки зрения той «высшей правды», о которой патриарх упоминал в своей достопамятной проповеди. В частности, то, что фальсификация страшна не только тем, что это ложь. Но это еще и принуждение ко лжи, к жизни во лжи — к жизни во грехе.

Но об этих материях могут рассуждать и рассуждают разве что священнослужители рангом пониже. Ино дело патриарх. Ждать от него подобного было бы наивно. Все-таки патриарх — в первую очередь, политик, а в прошлом — еще и дипломат. Резать правду-матку — не его профиль. Конечно, он прав, политизировать церковь — недопустимо. Но руководитель его масштаба просто вынужден мыслить политически.

И как политик, патриарх Кирилл должен был оценить этот шанс. Шанс обрести и/или продемонстрировать urbi et orbi свое истинное духовное лидерство в обществе, указать на свою реальную опору в массах, о которой привычно заявляет. Стать «центром притяжения и консолидации», «цивилизационным двигателем» и Бог знает, чем еще. У РПЦ есть для этого достаточно ресурсов — от свободного доступа к медиа до священников, которые без всякого высочайшего распоряжения просто по зову совести и сана стали свидетелями и участниками событий. То, что верные РПЦ «присутствуют в обоих лагерях», не должно было его смущать. Какие такие «лагеря»? Нет и не может быть никаких «лагерей», когда речь идет о правде, справедливости и — главное — судьбах Родины.

Не секрет, что антиправительственные силы в России весьма разношерстные и уже давно находятся в состоянии мучительной потребности в объединении и не менее мучительных размышлений о том, с кем «стыдно», а с кем «не стыдно», в какие альянсы можно «вступать» и как глубоко. Если бы руководству РПЦ удалось оседлать волну, оно могло бы получить в свои руки значительно больше влияния на оба «лагеря», чем есть сейчас у любого «лагерного» лидера. Во-первых, это участие придало бы событиям массовое, народное звучание, сняв хотя бы частично подозрение в том, что на Болотной собралась кучка недобитых интеллигентов, прикормленных западными жидомасонами, чьи идеи должны быть глубоко противны русскому духу. Во-вторых, РПЦ, и в первую очередь сам патриарх Кирилл могли предложить то, что объединило бы если не всех, то большинство тех, кто обложил Болотную площадь.

Для того чтобы объединить столь разных людей, нужная хорошо сформулированная высокая цель, глобальный проект, одинаково приемлемый для разноцветных сил, объединенных пока только желанием избавиться от опостылевших правителей. Напрасно, что ли, столько сил, слов, бумаги, электронов и часов экранного времени было вбухано в «Русский мир», «Святую Русь», «русский дух» и прочую идеологическую дребедень? А ведь все это могло перестать быть просто дребеденью — если бы вокруг объединились социально активные люди, готовые ради каких-то «химер» вроде правды (пускай даже «своей» и «маленькой», по патриаршему определению), совести, свободы и прочих нематериальных благ вынуть филейную часть из пускай не слишком шикарного, но вполне безопасного кресла.

Я не хочу сейчас обсуждать вопрос о том, хорошо это было бы или плохо «для нас» — личное отношение автора этой статьи к «Русскому миру» патриарха Кирилла достаточно известно читателям. Речь сегодня не о нас — о них. И еще о том, насколько сами творцы «РМ» серьезны в своем прожектерстве. Ведь совершенно ясно, что нынешняя российская власть — совсем не те люди, с которыми можно строить что-то грандиозное. Проект «Русского мира» до сих пор только профанировался политикой Кремля, политикой «тандема». Очевидно, что при нынешнем стиле руководства «Русский мир» останется фигурой речи, при каждом повторе все более комичной, а его творец и провозвестник патриарх Кирилл и дальше будет исполнять роль лидера агитбригады, которую уже не в каждом колхозе в клуб пустят. Потому что границы «Руского мира» уже сейчасуже границ самой России и продолжают сужаться. Нынешняя российская власть умудрилась перессориться со всеми соседями, чье место, по патриарху, в границах «Святой Руси». С некоторыми — даже повоевать. В результате любая программа «единства», сколько не мусоль «общие корни» и «общую веру», не находит ни малейшей поддержки у «коренных народов». Ведь «общая вера» не помешала развязать войну против Грузии. А «общие славянские корни» и «общая купель» совсем не мешают шантажировать «братские» Украину и Беларусь ценой на газ, отбирая у них то, что захотелось рассовать по карманам московским «братишкам».

Если бы патриарх Кирилл был до конца серьезен насчет «РМ», возможность избавиться от «тандема» была бы ему на руку. Возможно, ему, как политику, не слишком интересно, были выборы действительно сфальсифицированы или нет. Просто «тандем» — плохие партнеры в его грандиозном проекте. Совершенно ясно, что никаких «цивилизационных проектов» с нынешним руководством России не сваришь (это если не принимать во внимание то, что цивилизации не «проектируются» — они случаются, как стихи). Владимиру Путину, конечно, льстит, когда недобитые либералы в публицистическом запале в один голос с придворными лизоблюдами сравнивают его со Сталиным. Но это сравнение — ничем не оправданная гипербола. Авантюристы, которые пришли к власти вследствие Октябрьской революции, были безумцами, одержимыми, свихнувшимися на почве мании величия, им хотелось вертеть миллионами судеб, огромными территориями, несметными армиями, владеть стихиями, покорять пространства и подчинять время — быть титанами, а по возможности — немножко богами. Они проектировали ад планетарного масштаба, и были заложниками собственного проекта, его аскетами. Нынешним аскетизм решительно чужд — они заложники всего лишь жадности. Им хочется купаться в деньгах и в свете софитов, и ничего интереснее и масштабнее, чем яхта, вилла и баллистическая ракета, освященная лично патриархом и инкрустированная изумрудами, они придумать не могут. Потому что шпана. Это счастье, конечно, — что может быть страшнее одержимого титана с рукой на красной кнопке? Но и о «цивилизационных проектах» в этой компании давайте не будем.

Если бы руководству РПЦ хватило смелости поддержать протест, оно могло стать тем, о чем так много говорило и заявляло последние годы — авангардом общества и архитектором «дивного нового мира». Если бы ее руководству хватило масштаба. Только настоящего, а не симулированного. В самом крайнем случае — это была бы просто демонстрация собственной силы и авторитета.

Конечно, никто не ждал и ждать не мог, что патриарх въедет на броневике на Болотную и с ленинским жестом провозгласит «ату!» Но высказаться хоть сколько-нибудь четко о том, что происходит в стране, он мог бы. Вместо этого он с разной степенью резкости пытается дистанцировался от происходящего.

Что ж, хоть это и довольно скучно, зато вполне прогнозируемо: все говорит о том, что патриархия намерена сохранять симфонию с победителем. Кем бы он ни оказался. И снова эта симфония будет подразумевать за церковью отнюдь не ведущую, но обслуживающую роль. В конце концов, «русский мир» в качестве лозунга будет востребован при любом режиме. Он ни к чему не обязывает — воплощать этот «проект» на самом деле не входит ни в чьи планы.

«Ничьи» — в смысле, никого из тех, кто выдвигает себя в качестве провозвестников идеи. Но «народ и партия», как и прежде, совсем не едины. Интересно, что в данном случае РПЦ показала себя в полной красе социальной сетью — как бы патриарх Кирилл не любил этих слов — а вовсе не лелеемой им «жесткой вертикалью». Посмотрите сами: пока официальные лица патриархии что-то мямлят или даже что-то громят, но все равно не в лад и не в такт и даже честно признаются, что не знают точно, как себя вести, священники и их прихожане, даже близкие к патриархии миряне вроде Кинчева оказываются среди участников протестов. В идеале эта сетевая природа, в общем традиционно присущая православной церкви, могла быть на руку патриарху. Потому что подобная организация строится не на формальной иерархии, а на доверии. Т.е. в основе иерархии — реальный авторитет, а не формальная должность. Даже в случае провала протестных акций и очередного воцарения «тандема», голос патриарха в симфонии мог бы в результате оказаться на порядок громче — просто потому, что он единственный в этой компании показал себя настоящим лидером, способным дать народу идею, объединить его и поднять его дух, а не дурилкой картонной, с трудом удерживающей руль в руках.

Но то, что должно было стать его силой, пока проявляется как слабость. Может, сам патриарх знает или хотя бы подозревает что-то такое о собственном авторитете, что его совсем не радует его и не делает сильнее?

Возможно, момент еще не упущен окончательно — для серьезных решений нужно время, а Владимир Легойда — официальный голос патриархии — честно признал, что они не успевают осмысливать происходящее. Судя по всему, в РПЦ не ожидали такого поворота событий — что, конечно, странно, ведь протестные настроения, перед тем как выплеснуться на площадь, обычно долго бродят в массах. Ну, допустим, не рассмотрели, не учуяли — и теперь вынуждены решать проблемы по мере поступления. Можно ли предположить, что патриарх все-таки сделает следующий шаг после призыва «прислушаться» и примет сторону «меньшинства», которое всегда выступало и выступает от имени масс, по определению, безмолвных?

Российские коллеги считают, что это невероятно. В крайнем случае — маловероятно. Даже его обтекаемое Рождественское послание многим показалось беспримерно смелым. Причины называют разные — от слишком плотной интеграции патриарха с властными структурами (в том числе — если не в первую очередь, — экономической) до банального страха перед «компроматом», который у ФСБ якобы на него есть. Может и есть — у ФСБ чего только нет. Да кого теперь компроматом-то проймешь? Ино дело симфония. Тотальное возвращение, приватизация церковного имущества, отведение площадок под церковное строительство и многое-многое другое, о чем не пишут или почти не пишут в газетах.

То есть мы снова приходим к сопоставлению масштабов «цивилизации» и одного конкретно взятого кармана. Кто кого? Нынешняя российская ситуация может неожиданно проявить слабость патриарха-менеджера. Ведь менеджеры по определению люди прагматичные, для них швейцарский хронометр в кармане предпочтительнее «цивилизации» в необозримом будущем. Но вот незадача — менеджеры часто бывают шефами, боссами, начальниками, богатыми людьми, вершителями судеб, но крайне редко — духовными отцами. Во всяком случае, в нашей части планеты. И нет, РПЦ не «лишится остатков авторитета», как ей прочат особо воинственно настроенные либералы, даже если лично патриарх выступит с резким осуждением всех и всяческих протестов. Потому что (еще один урок нынешних российских событий) РПЦ — это не патриарх Кирилл и не его «вертикаль», точно так же, как Россия — не «тандем» и даже не целый Кремль. Участие православных, в том числе духовенства РПЦ, в протестных акциях, сводящихся к нежеланию жить во лжи и защищать свою правду — «маленькую» ли, «большую», какая есть — дает нам повод думать, что если и есть у России «цивилизационное будущее», оно не имеет ничего общего ни с патриархом Кириллом, ни с его проектами.